— А когда ты снова отправишься в ад?

— Да прямо сейчас.

— Послушай, — воскликнула она, — возьми скорее у меня тысячу аспров и передай их моему сыну!

Вернувшись домой, женщина поспешила поделиться новостью с мужем:

— Из-за какой-то тысячи аспров наш сын не мог попасть в рай, мне пришлось передать их ему.

— С кем же ты послала деньги?

— С ходжой Насреддином.

Муж не стал медлить ни минуты и пустился в погоню. Но Насреддин вовремя заметил его и спрятался на мельнице.

— Мельник, — сказал он, — видишь, сюда спешит человек? Ему приказано тебя арестовать.

— Что же мне делать? — испугался мельник.

— Возьми мою одежду, мне дай твою, а сам залезай на дерево.

Едва мельник успел вскарабкаться на дерево, как прискакал муж. Он увидел переодетого Насреддина, который внимательно смотрел на дерево. Муж тоже поднял голову и увидел наверху мнимого ходжу. Он тут же слез с лошади, поручил ее «мельнику», сам разделся, чтобы не испачкаться, и полез на дерево. Недолго думая, ходжа схватил его одежду и сел на лошадь.

— Эй, приятель, — бросил он простаку перед тем, как ускакать, — неужели ты меня до сих пор не узнал?

Несчастному мужу пришлось оставить в покое мельника, слезть с дерева и голым пойти домой.

— Ну, — спросила его жена, — догнал ходжу?

— Догнал, — ответил он. — Оказалось, он сказал тебе чистую правду. Поэтому в благодарность я отдал ему лошадь и одежду[283].

391. Разве осел ест фасоль?

Однажды ходжа Настрадин приехал в одно село и зашел на постоялый двор. Было очень холодно, но никто не уступил ему место у огня. Ходжа долго ждал, когда ему дадут погреться, потом ему это надоело, и он закричал:

— Эй, хозяин, отнеси-ка моему ослу порцию фасоли!

Хозяин понес ослу фасоль, и все бросились смотреть, как он будет ее есть. Вскоре хозяин вернулся и сказал, что осел отказывается от еды.

— Значит, он обиделся, придется мне съесть его ужин, — сказал Настрадин и подсел к огню.

392. Ходжа съедает соседский пирог

Пришел Настрадин вечером домой и сразу почувствовал, что у соседей на ужин приготовлено что-то вкусное. Тогда он сказал жене:

— Давай выбежим на улицу. Я сделаю вид, что бью тебя, а ты кричи погромче.

Так они и сделали. На шум прибежали соседи и спросили:

— Настрадин, за что ты ее бьешь?

— Как же ее не бить? Я пришел с работы, а дома ни крошки еды.

— Оставь жену в покое, идите к нам, мы вас угостим пирогом.

Ходжа с женой пришли к соседям. Настрадин сразу сел поближе к пирогу и стал потихоньку отщипывать кусочек за кусочком. К тому времени, как их пригласили за стол, он съел уже порядочный кусок. Хозяйка поняла, в чем дело, и поставила пирог обкусанным концом к ходже. Тогда он посмотрел на жену и сказал:

— Как же я тебя ненавижу! С удовольствием голову бы тебе открутил: вот так.

И он повернул блюдо нетронутой стороной к себе[284].

393. Нужно было спешить

Зная, что в одном доме справляют свадьбу, ходжа взял бумажку и, положив ее в конверт, пришел и стал стучать. Когда у него спросили: «Что тебе нужно?» — он ответил:

— Я принес письмо хозяину дома.

Слуга впустил его, и ходжа, подавая хозяину бумагу, уселся за стол и принялся уплетать.

— Да ведь бумажка-то пустая! — заметил хозяин.

— Ну, вы извините, — сказал ходжа, — нужно было спешить, оттого там ничего и не написано[285].

394. Гвоздь на стене

Насреддин собрался продавать свой дом, но с условием, чтобы в купчей было оговорено, что гвоздь, вбитый в стену большой комнаты, остается за ним, что новый хозяин дома не имеет на гвоздь никаких прав и Насреддин может распоряжаться им по своему усмотрению.

Покупатель счел Насреддина чудаком, согласился с этим условием, и Все это занесли в купчую.

Прошло несколько лет, Насреддин не напоминал о гвозде. И вот хозяин дома вздумал женить сына и устроил угощение. В самый разгар пира Насреддин постучал в дверь. Когда открыли, то увидели Насреддина, который волочил на веревке полусгнивший труп осла. Гости были поражены, а хозяин дома разгневался, стал кричать на Насреддина. Тот спокойно сказал:

— У меня пал осел. Я приволок его, чтобы содрать шкуру на своем гвозде. У вас нет прав жаловаться и протестовать. Загляните-ка в купчую на дом!

Ради сохранения чести дома хозяин решил выпроводить Насреддина любой ценой. Он угостил его сладостями, заплатил половину стоимости дома и только так отделался[286].

395. Четыре червонца

В жаркий день помещик Абдуджаббар Бий обходил в сопровождении своего слуги Афанди свои владения. Дойдя до большого арыка, он захотел искупаться и приказал:

— Посиди на бережку, посторожи мою одежду.

Конечно, Афанди тоже с удовольствием поплескался бы в прохладной воде, но ничего не поделаешь, — как ослушаться всесильного бая? А Абдуджаббар наслаждался купанием и нескоро вылез на берег. Когда помещик одевался, Афанди сказал:

— Ваша милость, ваши деньги, что были у вас в кармане камзола, кончились.

— Что такое? — рассвирепел бай. — Кто позволил тебе трогать мои деньги?

— Простите, когда вы нырнули, я очень испугался, подумав, что вы изволили утонуть. И я дал проезжавшему на коне джигиту золотую монету, чтобы он скорее скакал в кишлак и привел на помощь.

— В кошельке было четыре золотых. Где оставшиеся три?

— Извините, когда вы вынырнули, я послал другого джигита, чтобы он остановил первого. И второму джигиту пришлось тоже дать монету.

— Проклятье, а где два золотых?

— Подумав, что вы тонете, я дал Аллаху обет пожертвовать, если вы спасетесь, на благоустройство мечети Дагбида[287] один золотой.

— А где же последний?

— Пока я хожу, вожусь тут с вами, я потерпел убыток на золотой и потому решил удержать из вашего кошелька оставшуюся монету...

396. Как оджа купил лошадь

Однажды градоначальник поручил Насреддину продать на базаре десять ослов и купить на вырученные деньги одну лошадь. Выслушав наставления, оджа оседлал одного из ишаков, сел на него верхом и погнал весь табун в соседний город [...][288].

Приехав в город, он вывел ослов на базар и вскоре, найдя покупателя, продал все стадо за очень хорошие деньги... А сам пошел прогуляться по базару. Видит: едет верхом на лошади старый богач — кадий* из дальней деревни.

— В какие края, эфенди*, направили вы стопы свои? — поинтересовался оджа.

Кадий назвал город, в котором жил оджа.

— Ах, добрый человек, — обрадовался Насреддин. —