Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.) - Виталий Витальевич Тихонов

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 186
Перейти на страницу:
качестве примера был назван Нотович, которого он призвал признать промахи, чтобы «открыть себе дорогу к дальнейшей плодотворной работе». Завершая свое выступление, Кан все же попытался сбить накал критики, сказав, что «подвергая эти ошибки, подчас очень грубые, суровой критике, мы не должны опускаться до политического шельмования наших товарищей»[637].

С возмущенной критикой против Зубока выступил Блюменталь. «Жесткая критика, которую мы здесь слышали, является вполне уместной, и неправильно было выступление т. Зубока, который заявил о том, что здесь были враждебные выступления. Я таких враждебных выступлений не слышал… Но неправильным является постановка тов. Зубока, когда он попытался поставить определенные условия критикующим, когда он заявил, что для того, чтобы критиковать, необходимо знать хорошо»[638], — заявил оратор. Отметим, что это выступление как бы возвращало критику в привычное русло, поскольку опровергалось утверждение Зубока о том, что судить может только профессионал.

Слово дали и Ленчнер. Она признала уместность критики, но со многими упреками в свой адрес не согласилась. Затем выступил Нотович. Если раньше он пытался сопротивляться, то теперь каялся: «Трудность моего личного положения состояла в том, что я до вчерашнего вечера (скажу прямо и искренно) не осознал своей ошибки… Фальшивые ноты своего выступления я почувствовал тогда же. Я понял, что мое выступление расходится с моим же заявлением о том, что критика и самокритика помогут нам улучшить работу»[639]. Итак, что-то произошло прошлым вечером, причем явно после перерыва в заседании. Совершенно, очевидно, что с историком была проведена «воспитательная беседа», на него надавили. Это показывает, что активно использовалось и неформальное давление.

Ф. В. Потемкин выступил примирительно, указав, что многие речи были слишком эмоциональными. Последним говорил Деборин. Он вновь признал ошибки, но подчеркнул: «Среди нас нет врагов, а есть глубоко заблудившиеся товарищи, которые должны осознать в первую очередь всю серьезность своих ошибок»[640]. Итак, руководитель сектора четко следовал своей тактике признавать срывы, но не относить их на счет сознательных «идеологических диверсий», а квалифицировать как ошибки.

Подводя итоги заседанию, можно с уверенностью констатировать, что часть обвиненных сотрудников готовы были сопротивляться, отстаивая свою невиновность. Это явно не вписывалось в планы по организации кампании с целью поиска врагов и их морального подавления. Даже давление вне рамок заседаний оказывалось, видимо, не всегда действенным. Кто-то ломался, а кто-то держался.

3. Сектор Средних веков Института истории АН СССР

Не менее напряженно, хотя и с меньшим накалом страстей, прошло заседание сектора истории Средних веков, возглавляемого академиком Е. А. Косминским. В центре внимания оказались два сборника, подготовленные сектором, — «Византийский временник» и «Средние века».

Судьба этих изданий непроста и полна неожиданных поворотов. «Средние века» вышли из печати в 1946 г. и были посвящены памяти выдающегося отечественного медиевиста Д. М. Петрушевского. В сборник входили воспоминания об историке и очерки его жизни и творчества, а также исследовательские статьи. Авторами стали Р. Ю. Виппер, Е. А. Косминский, А. О. Неусыхин, С. В. Бахрушин, В. Ф. Семёнов, В. М. Лавровский, Н. А. Машкин, В. В. Стоклицкая-Терешкович, Н. П. Грацианский, С. А. Архангельский, Б. Ф. Поршнев и другие историки, составлявшие цвет советской медиевистики и антиковедения. Данное издание стало своеобразным смотром состояния отечественной медиевистики, элементом формирования корпоративной идентичности, шагом к классикации (возведению в статус классика[641]) учителя целого поколения. Е. А. Косминский даже утверждал, что Петрушевский воспитал нынешних историков-марксистов. Беда в том, что Д. М. Петрушевского[642] нельзя было назвать советским историком. Наоборот, его имя часто склонялось именно как пример отказа от марксизма и материалистического понимания исторического процесса[643]. Хорошо были известны его неокантианские взгляды.

На сборник была опубликована положительная рецензия З. Мосиной. Тем не менее, в конце отзыва можно было обнаружить и упреки. Так, рецензент не нашел в издании разоблачений западноевропейской историографии. Двусмысленно можно было истолковать и заключительную фразу: «Наконец, необходимо критически оценить то богатое наследство, которое содержится в трудах таких замечательных ученых, как Виноградов, Савин, Петрушевский, полностью определить с точки зрения марксизма-ленинизма то место, которое они занимают в развитии нашей исторической науки»[644]. Таким образом, с одной стороны, признавался большой вклад историков, а с другой, ставился вопрос об их оценке. То есть положительная оценка творчества Петрушевского, представленная в сборнике, не признавалась убедительной и правильной.

Не меньший резонанс вызвал первый том новой серии «Византийского временника», когда-то выходившего еще до революции и закрытого в 1927 г. Издание возобновили в 1947 г. Первый выпуск новой серии был посвящен 100-летию выдающегося византиниста Ф. И. Успенского. Специальные очерки о научном пути историка написали Б. Т. Горянов, Н. С. Лебедев и А. Г. Готалов-Готлиб, в сборнике была дана библиография трудов Ф. И. Успенского и литературы о нем, составленные С. Н. Каптеревым. Кроме того, давался отчет о Сессии Отделения истории и философии Академии наук СССР, посвященной памяти Ф. И. Успенского. Вообще половина издания оказалась посвящена историографическим вопросам, истории и состоянию византиноведения в мире и СССР.

Необходимо отметить, что публикация сборников, в которых отдавалась дань традициям дореволюционной науки, не являлась чем-то экстраординарным. Частичная реабилитация ранее нежелательных имен началась вместе с ослаблением идеологического пресса и появлением некоторой плюрализации еще в военное время. На этой же волне и произошла реабилитация византиноведения и славяноведения[645].

28 октября 1947 г. открылось специальное заседание группы по истории Византии, посвященное обсуждению первого тома «Византийского временника». Как и следовало ожидать, открыл его руководитель сектора Средних веков и византино-ведческой группы Е. А. Косминский. Он признал, что в сборнике слишком подчеркивается связь между дореволюционным и советским византиноведением, а различие не проведено отчетливо. Более того, «следовало также провести резкую грань между советским византиноведением и всей буржуазной исторической наукой»[646]. Серьезным недостатком было признано отсутствие отдела критики, где бы велась борьба против буржуазных теорий. Отсутствие таких статей было расценено как выбор редакцией «оборонительной» позиции по отношению к западной историографии, а необходимо было «наступать на идейно-политическую реакцию»[647].

Следом выступал заведующий сектором Фундаментальной библиотеки АН СССР К. Р. Симон. Он поддержал требование выделить отдел критики, заявив, что в византиноведении советские историки должны внимательно следить за работами зарубежных ученых и критически их анализировать. «Если почти вся современная буржуазная наука, за редким исключением, отличается реакционностью и антинаучностью…. то в трудах по византиноведению этот общий коренной порок буржуазной науки проявляется едва ли не с особенной яркостью»[648], — говорил К. Р. Симон. Ясно, что акцентирование на идеологической значимости такой, казалось бы, далекой от злобы

1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 186
Перейти на страницу: