Шрифт:
Закладка:
Двум офицерам-евреям, сослуживцам Гитлера по Западному фронту, – Гуго Гутману и Эрнсту Гессу – он тоже предложил свое покровительство. С помощью гестапо Гутман уехал в Америку и обосновался в Сент-Луисе (штат Миссури), где был значительный процент немецкого населения[652]. Генрих Гиммлер лично направил письменный приказ нацистскому руководству в Дюссельдорф, где проживал Гесс, чтобы последний получал «всяческие свободу и защиту, согласно пожеланиям фюрера»[653]. Как и у его кумира Карла Люгера, антисемитизм у Гитлера был избирательным.
А вот для Максимилиана и Эрнста Гогенбергов не делалось никаких исключений. Гитлер и Йозеф Геббельс, министр народного просвещения и пропаганды, обсуждали судьбу сыновей Франца-Фердинанда, возвращаясь в Берлин на поезде. Гестапо не могло заставить замолчать Отто Габсбурга, который так и жил в эмиграции в Бельгии, но арестовало руководителей движения за реставрацию монархии Габсбургов в Австрии. Для Гитлера «Гогенберг» означало «Габсбург». Только Гогенберги были даже хуже, потому что родились от славянской матери. Завтракая в вагоне-ресторане, отделанном красным деревом, Гитлер злорадно вычеркнул из жизни Макса и Эрнста, сказав Геббельсу: «Они ничего не стоят и ни за что нельзя позволить им вернуться… Избавимся же от этого старого хлама»[654].
Восьмидесятитрехлетняя эрцгерцогиня Мария-Тереза Габсбург была из древнего португальского рода Браганса, давшего миру королев Великобритании и Испании, двух императоров Бразилии и пятнадцать поколений португальского правящего дома. Она никогда не робела перед Габсбургами, не спасовала и перед Гитлером. Девиз ее семьи – «Браганса не дрожат» – помог ей пережить все семейные распри, убийства, революции и войны[655].
Уже через несколько часов после ареста Эрнста и Макса Гогенбергов их жены отправились за советом к ней – старейшине всего семейства.
Большинство сверстниц Марии-Терезы жили в тени сильных отцов, мужей, братьев. Происхождение предназначало ее для королевского брачного ложа; но весь свой ум, силу и женское обаяние ей предстояло употребить на борьбу за выживание в мире мужчин. Женщин многих поколений Браганса и Габсбургов она наставительно учила делать то же самое. В 1938 г. пришла очередь Элизабет и Мэйзи Гогенберг. В предстоявшей схватке с Адольфом Гитлером и его гестапо им очень нужны были мудрость, опыт и сообразительность Марии-Терезы[656].
Она дала три совета: «Никогда не сдаваться. Никогда не показывать, что страшно. Договариваться лично и только с самыми вышестоящими»[657]. Именно так эрцгерцогиня поступала, поддержав решение Франца-Фердинанда жениться на графине Софии Хотек и взяв в союзники самого папу Льва XIII против самого императора Франца-Иосифа[658]. В то время, когда женщины держали совет в величественном дворце Марии-Терезы на Фаворитенштрассе, Макс и Эрнст встретились в камере венской тюрьмы. Вскоре там же оказались мэр Вены и государственный секретарь по общественной безопасности. Как и Максимилиан, несколько недель назад они чуть было не заняли пост канцлера Австрии, а теперь оказались пленниками Адольфа Гитлера. За несколько дней до аншлюса опросы общественного мнения показывали, что подавляющее большинство австрийцев собирались голосовать против аннексии. Немецкий генерал Альфред Йодль записал в дневнике, что нацисты опасались, как бы плебисцит «не дал сильнейший козырь в руки монархистов»[659].
Ранним утром следующего дня Элизабет и Мэйзи появились в штаб-квартире венского гестапо. У каждой была своя роль. Пока герцогиня Элизабет Гогенберг держала речь, Мэйзи, умело читая по губам, разузнала, где находится кабинет Эрнста Кальтенбруннера, уроженца Австрии и шефа местного гестапо[660]. Именно так нацистов изображали в Голливуде: это был высокий, смуглый верзила с лицом, испещренным оспинами и шрамами; небольшими, глубоко посаженными глазками он буравил своих собеседников. До аншлюса правоохранительные органы Австрии три раза арестовывали его за участие в заговорах и государственную измену. Теперь тридцатичетырехлетний нацист, которого некоторые называли гориллой, обеспечивал государственную безопасность страны[661].
В то немыслимо напряженное утро консервативно, но модно одетые женщины улучили момент, проскользнули мимо нескольких постов охраны и внезапно появились в личном кабинете Кальтенбруннера. Последовал горячий разговор; они требовали объяснений, за что арестовали их мужей. В чем их обвиняли? Когда их можно будет увидеть? А самое главное: в какой именно день и час их освободят? Застигнутый врасплох нацист удивился настолько, что приказал вывести женщин из здания. Это были, пожалуй, единственные гражданки Австрии, которых вышвырнули из жуткого венского гестапо[662].
В статье, опубликованной 23 марта 1938 г. в New York Times, сообщалось, что аресты идут по всей Австрии. «Список самый пестрый: виднейшие монархисты, католики, социалисты, коммунисты и лидеры крестьянского движения». Заголовок гласил: «Принцы Габсбурги арестованы австрийскими нацистами», а сама статья сопровождалась большими фотографиями «принца Эрнста Гогенберга» и «принца Макса Гогенберга». Во второй статье подробностей было уже больше. «Особая охранная структура Гитлера, – сообщала Das Schwarze Korps[663], – заключила их под стражу и выражает презрение их семьям и им лично»[664].
На следующий день заголовок в New York Times был таков: «Чистки в университетах – ограничений для евреев становится все больше». Евреи, будучи «не-арийцами», теряли работу, но страдали не они одни. Два католика, один – лауреат Нобелевской премии по медицине Отто Лёви, другой – по физике – Виктор Франк Гесс[665], были в два счета уволены со своих университетских кафедр. Одного за другим арестовывали министров и действовавшего, и прошлых правительств[666].
