спала неделю, — не стала льстить Хеди.

— О, лучше бы я не спала, — мы сели в кресла напротив друг друга, Хеди бросила беглый взгляд на дневники, но мой комментарий ее отвлек, она удивленно подняла брови. Пришлось пояснить: — Меня мучают странные сны. И о них я тоже хотела поговорить, но кое-что мучает меня даже сильнее.

— Куда делся мой живот?

— И это тоже.

Хеди улыбнулась почти задорно, моментально напомнив старую подругу, с которой мы бегали по территории университета в поисках тайной лаборатории Хермана Армфантена, а не суровую сотрудницу Храма:

— Ты не одна запамятовала, не переживай. Можно сказать, мне повезло: на фоне страданий Августы, о которых, казалось, знает и говорит весь мир, о появлении на свет дочери Константина никто не вспомнил. Девочку назвали Катариной, в честь моей великой матери, сейчас она на воспитании у Храма.

— Это ведь хорошо? Ты тоже все время в Храме.

— Я видела ее, только когда родила. Будущим скельтам ни к чему привязанности бо́льшие, чем любовь к Мертвой Земле. Она их мать, их отец и их ребенок.

А вот и сотрудница Храма показалась.

— Так будет лучше, — уже без намека на былую улыбку продолжила Хеди. — Храму плевать, чья она дочь. Убийцы, вора, насильника, предателя… девочка будет там счастлива.

— Но как же ты, Хеди?

— Я тоже счастлива. Так зачем ты хотела меня видеть?

Дневник Роксаны уже был у меня в руках, но я долго смотрела на Хеди, думая, стоит ли продолжить разговор. Храм — не мое дело, мне никогда до конца не разобраться во всех религиозных тонкостях, но… но еще я понимала, что Хеди там и поговорить не с кем. Все твердят о счастье девочки и о ее большом будущем, но есть и другая сторона. Каждой девочки нужна мама, настоящая, человеческая, а не Мертвая Земля. Может, будь у меня мама, я бы выросла более мягкой и женственной. Другой.

— Хеди, ты ведь можешь иногда навещать Катарину, нет такого запрета, который бы отделил мать от дочери, будь она хоть тысячу раз скельтой с великим будущим, Храм не имеет право…

Но Хеди оборвала мою слабую попытку поговорить о личном:

— Это дневник Роксаны у тебя? — она потянулась вперед и практически выдернула его из моих рук. — В Храме есть точная копия. Что тебя здесь заинтересовало? Это как-то связано со странными снами?

— Хеди…

— Ида?

Глядя на отстраненное выражение лица подруги, я сдалась:

— Нет. Это связано со страницами, которые отсутствуют.

— Хочешь узнать, что на них?

— Хочу.

— Зачем это тебе?

— Вчера был убит мужчина. Есть повод подозревать, что убийца каким-то образом явился во дворец из Посмертья. Поэтому я должна знать, что об этом писала Роксана, что она там видела. Нужных страниц нет не только в первом дневнике, в остальных тоже, — о последнем я скорее догадывалась, чем знала, но Хеди подтвердила подозрение слабым кивком.

— Если твой вопрос состоит в возможности перемещения через Посмертье, я и без дневников Роксаны отвечу: это возможно. Необходимо учесть многие факторы, так же подготовиться, ведь нахождение живого там, где обитают мертвые, противоестественно, это прямое нарушение баланса. А еще нужен вход. Дверь.

— А их несколько?

— Эту информацию не могу подтвердить.

— А опровергнуть?

— Понимай как хочешь, Ида.

— И есть причина, по которой я не могу узнать это наверняка? Или прочитать дневники королевы? Хеди, сейчас не время для ваших секретов, потому что раз за разом им приходит конец. А мы теряем остатки преимущества…

— Сейчас как раз самое время, Ида, — Хеди резко встала с кресла. — Раз за разом ты заводишь этот разговор, обвиняешь Храм в скрытности, но посмотри, к чему приводят излишние знания. И это только начало. Знания — сила, но только когда эта сила под контролем, во всех остальных случаях знания разрушают.

— Не во всех случаях. Только когда знания в руках у разрушителя.

— Неправда. Ты путаешь причину и следствие. Разрушитель не образуется на пустом месте, он взращивается, медленно впитывая информацию, которая никогда не предназначалась для его ушей.

Чтобы не смотреть на Хеди снизу вверх, я тоже встала:

— Так выступите против разрушителя, что вам мешает?

— Нас ведет слово Земли. Она высказалась. Все происходящее в ее власти, а значит, так все и должно было случиться. К этому ведут знаки, — Хеди вдруг посмотрела на меня с иронией: — Как всегда не веришь, что такое возможно, Ида? Зря, но это полностью твое право.

— Я верю, что во всем виноваты люди.

— Но все их действия можно предсказать… пожалуй, мне пора обратно в Храм, рада была повидаться, — она уже направилась к выходу, но вдруг остановилась: — Ах, извини! Твои сны, что с ними не так?

Если продолжить спор, Хеди просто уйдет.

Потому я проглотила рвущиеся на волю злые слова и ответила:

— Мне снится то, чего не было. Словно забытые воспоминания.

— И ты уверена, что этого не было?

— Не совсем. Все выглядит как настоящее воспоминание, но в памяти ничего такого вроде и нет, — я поморщилась: объяснение вышло так себе, но другого у меня не нашлось. — Это может быть… из-за связи?

Хеди улыбнулась:

— Ах, тебе снятся сныо нем. С этого стоило начать. Не припомню, чтобы связь влияла на сновидения, но тут все индивидуально, сама понимаешь. Но если ты видишь альтьера Вальдека, возможно, до тебя добираются части его воспоминаний? Ты забыла, а он нет. Я, конечно, поищу информацию, но как будто объяснение простое. Думай о нем поменьше, вдруг и спать будешь крепче?

Хеди ушла, а я застыла на месте с дневниками Роксаны в руках.

Думать об Актере поменьше, значит? Можно попробовать…

Глава 16. Посмертье

Ее голос похож на голос матери, ее шепот часто является мне во снах. Она говорит со мной, ибо я не просто человек, я избранная. Ее голос — это мой голос, ее слова — мои слова, ее воля — моя воля. Мы едины, она внутри меня.

Альтьера Летисия, скельта Великого Храма. «Слово Мертвой Земли».

— Это глупая затея.

— Тем больше причин это сделать.

Мы с Дарланом стояли у Двери и любовались иссохшими трещинами, что уже давно испещрили поверхность. Казалось, совсем скоро