– Вот что я тебе скажу, – сладчайшим голосом сказала Аделина. – Мы сейчас все пойдем вниз и поищем вместе с тобой. Пойдемте, дети.

Все спустились.

– А тебе не приходило в голову, что ее мог взять Неро? Увидел, подумал, что кость, и сгрыз, – оказавшись внизу, сказала Филиппу Аделина.

– Неро не взял бы ее прямо с письменного стола.

Пес, отдыхавший на медвежьей шкуре, закатил невинный глаз и зевнул, словно чтобы все удостоверились, что в его зубах не застряло ни кусочка слоновой кости. Он будто намекал, что сам никогда не позволит себе критиковать семью, но необходимость защищаться пока никто не отменял.

Эрнест нагнулся и заглянул Неро в открытую пасть – пес опять зевнул.

– Следов ручки не видно, – объявил мальчик.

Николас тоже навис над собакой.

– У него наверняка была бы кровь на языке, – сказал он.

Неро тут же перевернулся на спину, будто предъявляя себя для проверки.

– Он на вас обиделся, – сказала Августа.

– Пес невиновен, – заключил Филипп, – но кто-то все же копался в моих вещах, и я обязательно выясню кто.

– Лучше всего поискать всем вместе, – предложила его жена. – Пойдемте, дети.

Все принялись рыскать по комнате. Августа была в том возрасте, когда принято критически относиться к родителям. Она спрашивала себя: «Зачем нам продолжать в том же духе?» Зная, что надежды найти ручку нет – та лежала в комнате Эрнеста, – Августа безучастно заглядывала во все углы. Николас же вел поиски с удовольствием: открывал ящики книжного шкафа-бюро и заглядывал вовнутрь.

– Есть идея, – не выдержал Филипп.

– Правда? – отозвалась Гасси. Она не собиралась быть невежливой, но Филиппу замечание не понравилось. Он вытаращил глаза.

– Что такого необычного в том, что у меня возникла идея? – настойчиво спросил он.

– Все зависит от самой идеи, – сказала дочь, хотя и немного испугалась его выражения.

– Чаще всего идеи бывают у меня, – заметил Эрнест.

– Услышу от тебя еще хоть слово, перекину тебя через колено и высеку, – ответил ему отец и обратился к Аделине: – Знаешь, что я думаю? Ручку украл Бони.

Пребывая в очень хорошем настроении, Аделина направилась в их с Филиппом спальню, остальные – за ней. Бони находился в клетке, висел на перекладине головой вниз. Он недоброжелательно посмотрел на Филиппа.

– Ненавижу офицера Уайтока, – отчетливо произнес он.

– Ясное дело, – сказал Филипп, – старый ты дьявол, потому ты и украл у меня ручку.

Все приступили к поискам в этой комнате, а Бони, по-прежнему вниз головой, глумливо болтал. Эрнест нашел на туалетном столике Аделины кусочек тянучки в обертке и положил себе в карман.

Наконец Филипп не выдержал.

– Я не могу больше тратить на это время. Придется воспользоваться старой ручкой. В одном можно не сомневаться: птиц у нас в доме больше не будет. – Он удалился. Но у двери обернулся. – Дети, если кто-то из вас найдет ручку, то получит вознаграждение, – сказал он.

– У тебя появился шанс, – шепнула Аделина Эрнесту, – получить отличное вознаграждение.

– Ручка лучше, – ответил он.

Однако, чем больше он размышлял о моральной ответственности, тем унылее становилось у него на душе. С тянучкой за щекой он лежал на диване в комнате для уроков, думая о своем положении. Он не крал ручку из слоновой кости. Ее стащила мама – и отдала ему. Но она сказала как-то ему: то, что принадлежит мужу, принадлежит и жене. Например, дети. Если не мама стащила ручку, то кто? А Гасси сказала как-то ему, что брать краденое еще хуже, чем красть самому.

Как раз в эту минуту в комнату вошла Гасси.

– Как мне поступить с ручкой? – спросил он у сестры.

– Отдать, – твердо ответила она.

– Папе?

– Разумеется.

– Но ведь мне от него достанется. Ах, Гасси, я не хочу, чтобы он меня отшлепал. – В его глазах стояли слезы.

– Тогда отдай ручку маме.

– Но я не хочу с ней расставаться.

Гасси подошла поближе и посмотрела на брата. Ее ресницы черной бахромой обрамляли бледные веки миндалевидных глаз. Под юбкой сзади она привязала диванную подушечку, как будто у нее турнюр.

– Тебе нравится? – спросила она.

– Прелестно.

Она повернулась боком, чтобы он лучше видел ее турнюр.

– По-моему, немного великоват, – заметила она.

– Чем больше, тем лучше.

Гасси взглянула на него неодобрительно.

– Откуда тебе знать? Ты и турнюра-то никогда раньше не видел, пока мама не стала его носить.

– Мне нравится, когда они большие, – настаивал он. – Еще я люблю большие кринолины и узкие талии.

– Ах, Эрнест, – внезапно вспыхнула она, – как бы я хотела быть красивой.

– Я считал тебя красивой, – изумился он. – И думал, все девчонки красивые.

– Нет, конечно, – сказала она. – Вот ты действительно симпатичный. Я слышала, как миссис Синклер сказала маме, что тебе надо было родиться девочкой и что для мальчика ты слишком красив.

Как раз в это мгновение в комнату вошел Николас. Он услышал слова Гасси и теперь пустился в пляс, напевая:

– Ах какой красивый мальчик, и какую знатную взбучку он получит, когда папа узнает о ручке!

Эрнест вытащил из-под себя ручку и с гордостью рассматривал ее.

– Не собираюсь я ее отдавать, – объявил он.

Августа пересекла комнату и оказалась возле Эрнеста – турнюр было хорошо видно.

– Ты ни за что не будешь счастлив, – сказала она, – пока ручка будет у тебя.

– Почему? – дрожащим, но настойчивым голосом спросил он.

– Да потому, что у тебя есть совесть. У Николаса, – продолжала она, – совести нет. Он в состоянии получать удовольствие от плохого, даже не думая: хорошо это или нет? А тебе надо, чтобы твоя совесть была чиста.

Эрнесту понравилось, что его подвергли анализу. Он не всегда до конца понимал, что говорила Гасси, но умела она это делать почти так же хорошо, как мистер Пинк.

– Поэтому-то мне и странно, – продолжала она, – что ты так часто совершаешь плохие поступки.

– Я стараюсь не совершать их, – сказал он.

– Ты должен стараться еще больше, особенно теперь, когда у нас поселится миссис Мадиган, которая будет нас учить.

– Как она может зваться миссис Мадиган? – спросил Николас.

– Так ведь она вышла за него замуж.

– А почему тогда она не поехала с ним в Ирландию?

Гасси затряслась в беззвучном смехе.

– Он просто от нее сбежал, – прошептала она.

– Почему?

– Он ее не выносил.

– Но женатые так себя не ведут. Им положено быть вместе и заводить детей, – сказал Николас.

– Только не ирландцам.

– Но ведь мама ирландка, – заметил Николас. – Она что, тоже может сбежать?

– Я бы не удивилась, – сказала Августа.

В тот же день миссис Мадиган с двумя дорожными сумками и коробкой для чепца появилась в «Джалне».