Шрифт:
Закладка:
– Наши – да, – уклончиво произнес Марат и, вместо того чтобы вечно держать меня в своих объятиях, лично переложил на холодную твердую каталку.
* * *
Не знаю, как Марату это удалось, но спустя несколько минут я уже лежала в платной палате. Как раз по соседству с палатой Бадоева, из которой почему-то доносился голос Вероники, секретарши Абашева.
Рядом со мной с тонометром в руках суетилась медсестра, с исследовательским азартом по полу ползала Саша, а в большом удобном кресле ворчала Зоя Фёдоровна.
По-хорошему, нечего нам было делать в этой палате. В обморок я так и не упала. Чувствовала себя нормально. Но мой упрямый муж не желал слушать никаких доводов.
Не признаваясь, что же с ними случилось в квартире Шульца, он гонял в хвост и в гриву медицинский персонал и каждые пять минут уточнял, все ли со мной в порядке.
Лишь где-то через полчаса, когда Зое Фёдоровне надоели наши брачные танцы и она сама взялась за допрос моего благоверного, правда всплыла наружу.
Не было ещё случаев, чтобы Герасимов сам брался за грязную работу. Для этого у него всегда имелись специальные люди. Но для своего зама старик решил сделать исключение.
Бадоев с Маратом даже записи забрать не успели, когда начбез уловил странный звук со стороны лестничной площадки.
После этого события закрутились быстрее, чем недавно в переулке.
Будто пунктик у него был по поводу полов, Бадоев пинком затолкнул Марата под кухонный стол и приказал лежать не отсвечивая. Шульца он пристроил под барную стойку. Но, к сожалению, бывший зам Герасимова оказался не таким послушным, как Марат.
В тот момент, как старик вошел в квартиру, Шульцу вдруг понадобился лежавший на стойке телефон. Все, что успел Бадоев, – крикнуть идиоту, чтобы не дергался. Однако именно это предупреждение и сыграло с ним злую шутку.
– Но ранение точно не опасное? – Увлеченная рассказом Марата, я не замечала, как, вместо того чтобы измерять мне давление тонометром, теперь уже другая медсестра целилась ланцетом в мой палец.
– От первого выстрела спас бронежилет, а второй царапнул по плечу. – Марат рассказывал так спокойно, словно каждый день участвует в перестрелках.
– Если по плечу, значит, ваш охранник был в движении... – задумчиво дополнила Зоя. – Как я понимаю, третьего выстрела не было?
Словно вопрос вызывал физическую боль, Марат стиснул зубы и подозрительно медленно кивнул.
– И ваш Герасимов, поняв ошибку, бросился назад...
Зоя Фёдоровна будто сквозь расстояние и время видела. Сидела себе в кресле. Щурилась. И наблюдала за событиями в квартире Шульца.
– Да, он сразу побежал к лестнице, – нехотя подтвердил Марат.
– Кхм... – Глаза нашей няньки сверкнули. – Говорят, при падении с лестницы шанс убиться минимальный. Знали?
– Но ведь есть!
– Есть. При толчке.
– Ничего про толчок не знаю, наш труп справился сам.
Марат развел руками. А я даже укол в палец не почувствовала. Как сидела, открыв рот, так и продолжила сидеть.
– Не, ну это понятное дело... Наш сам, – Зоя не стала спорить. – И свидетели случайного падения, наверное, были...
– У нас целый кастинг. Столько желающих засвидетельствовать. Говорят, даже бывшая жена Герасимова ради этого с того света вернулась.
Теперь Марат уже не прятал эмоции. Я видела, как разглаживаются морщинки на моем любимом лице и напряжение сменяется усталостью.
– Значит, все?.. Совсем все?.. – Мне самой не верилось.
Марат открыл рот, наверное, чтобы сказать «да». Зоя протянула к Абашеву руки, вероятно, чтобы обнять.
Но дверь палаты внезапно открылась, и все мы молча замерли.
– Абашева Аглая Дмитриевна? – немолодой доктор ищущим взглядом прошелся по всей нашей компании и остановился на мне.
– Да... – я рассеянно улыбнулась.
– На УЗИ! – доктор указал пальцем на коридор и сразу же пошел на выход.
– А зачем? Что-то произошло? – Марат встал между мной и доктором, словно тот собирался меня убить. – Вы можете ответить? – напирал мой побелевший внезапно муж.
Но доктор будто его и не слышал. Кивком указал в сторону Саши и, отойдя на пару метров, возмущенно произнес:
– Папаша, а как первый раз, ей-богу.
Аглая.
Когда бог раздавал длинные ноги и мозги, я, вероятно, стояла за близорукостью и склерозом. Другого объяснения, как могла не заметить стрелки на чулках и забыть обручальные кольца, у меня не было.
– Слушай, может, ну их, эти чулки? – в машине, на половине пути к дворцу бракосочетаний попыталась успокоить тетка. – У тебя благодаря второй беременности грудь уже, наверное, четвертого размера. Никто ниже талии и не посмотрит.
– А ничего, что талии у меня тоже нет? – Обняв свой огромный живот, я еще раз с грустью посмотрела на чулки.
Хорошо все же, что торжественную роспись мы решили устроить в начале лета, а не зимой. Не представляю, что случилось бы, пройдись я без чулок по зимней питерской улице. Боюсь, брачную ночь пришлось бы начинать сразу после росписи. И тереться, тереться, тереться друг о друга, пока все мои нежные места не согреются.
– Это хорошо, что вы до роддома не дотянули со свадьбой! – Тетка закатила глаза. – Зная твоего благоверного, с него бы сталось! Притянул бы регистратора и свидетелей в родильную палату.
– Вряд ли там я сказала бы «согласна». – Чтобы не сболтнуть лишнего, пришлось прикусить язык.
– Да он бы тебя и не спрашивал. Подумать только, второго ребёнка почти сделали, а отношения узаконить не удосужились!
Она грозно хмыкнула и принялась с пыхтением снимать со своей руки два кольца. Одно простое обручальное – от него не успела избавиться после пятого развода. Второе – широкий перстень с рубином.
– Еще и кольца забыли... – произнесла себе под нос. – Хорошо, что я все свое ношу с собой. Окольцуем вас как положено. От меня ещё ни один жених не убегал без кольца.
После этих слов я потерла безымянный палец, на котором привыкла носить свое прежнее кольцо, и в сотый раз пожалела о нашей затее с росписью.
Ну какая мне на девятом месяце была свадьба? Зачем, если свидетельство о браке и так давно лежало в сейфе?
Пережили бы как-нибудь мои родители без пышной церемонии. Пережил бы Дамир Абашев и их помешанная на публичности светская львица – мама.
Марат тоже выжил бы! Научился бы сдерживать свою ревность и потребность доказывать всем и каждому, что я только его и это навсегда.
Не тратил бы сумму размером в годовой бюджет какой-нибудь африканской страны на банкет со звёздами, оркестром и бомондом двух столиц в полном составе.
