чтобы добежать до Насти, снимая на ходу клобук сокрытия.

— Меняемся! — велел я, дергая ее за пояс модуля защиты. — Надень на голову и сиди молча!

К счастью, Настя не стала задавать глупых вопросов, и даже помогла мне расстегнуть модуль. Она даже успела натянуть на голову клобук и пропасть из поля зрения, в том числе и моего…

А потом ближайшая паутинная стенка снова разорвалась и патриарх кинулся в атаку!

Я толкнул воздух в том месте, где стояла Настя, чтобы опять оттолкнуть ее с пути патриарха, но из-за того, что не видел, где она стоит, — и взор не подсветил, ведь она мне не враг! — почти промахнулся и чуть не повалился вперед по инерции. Пробежал несколько шагов, ловя равновесие, и практически уперся в стену, точно под одним из непонятных бидонов, излучающих свет и бело-голубое пламя.

А патриарх уже настигал…

Я развернулся, вскидывая дробовик, и перегораживаясь им поперек тела. Хелицеры патриарха скользнули по оружию, срывая с планки коллиматор, и вырывая дробовик у меня из рук, но зато не попали в голову, а только в плечо — в то, которое до этого момента еще оставалось здоровым!

Я зарычал от боли, когда патриарх шевельнул застрявшим во мне жвалом, поднял здоровой рукой Лизу и попытался дотянуться до ближайшего, любопытно выпученного в мою сторону глаза. Не дотянулся — глаз резко дернулся назад, уходя от клинка. Тогда я попытался снова садануть по хелицере — тот же результат, хрен пробьешь! Тут не пробить, туда не достать!

Патриарх что-то дробно простучал своими лапами по полу, и чуть приподнял меня над полом, продолжая прижимать хелицерой к стене. Искра, отстрелившаяся от источника бело-голубого света над головой, упала на голову и больно обожгла ухо.

Ну, если оно мне делает больно, то, может, и пауку тоже будет?!

Подняв руку с зажатой в ней Лизой, я дотянулся до бидона и ткнул его кончиком в дно, срывая с крюка, на котором он висел. Бидон легко подался, снялся и полетел вниз, где я и перехватил его, бросив Лизу на пол. Перехватил прямо за кольцо, на котором он висел, и сунул сноп бледно-голубого пламени длиной в две ладони прямо в любопытные глаза патриарха!

И патриарх вспыхнул. не просто шарахнулся назад, визжа от боли, он натурально вспыхнул по всей своей площади, словно был облит бензином! Ворок шарахнулся прочь, выдергивая из меня хелицер, бледно-голубое пламя полностью покрыло его, и он, суча лапами во все стороны, будто пытаясь сбить с них пламя, принялся отступать к своему паутинному гнезду.

И с каждым шагом языки пламени становилось все короче, угасали, и становилось очевидно — когда он достигнет своих «покоев» все пламя полностью погаснет.

Я бросил взгляд на бидон, который выпал у меня из рук, когда патриарх отпустил меня, но огонька на его конце уже не было, он потух. То ли от того, что бидон упал набор, то ли еще от чего-то. В любом случае, он мне больше не помощник.

Я бросил взгляд на ближайший, еще горящий бидон, а когда вернул его обратно к патриарху, тот уже скрылся за стеной заново наплетенной паутины.

Нет, так дело не пойдет! Бидоны слишком быстро гаснут, и на самом патриархе огонь тоже слишком быстро гаснет! Нужна или температура больше, или горение дольше! Или и то и то сразу…

Я побежал к другому бидону, краем глаза следя за паутинными стенами. И вовремя — ближайшая ко мне разорвалась, выпуская из себя разъяренного патриарха, на котором на вид не было и царапины!

Но я уже подбежал к ближайшему бидону, ткнул его стволом дробовика, сбрасывая с крепления, поймал в воздухе, и с ним в руках развернулся к патриарху.

Ворокс затормозил в каком-то метре от меня. Упираясь лапами в пол так, что они аж заскрипели, он замер на месте, сосредоточив взгляд всех глаз на бледно-голубом огоньке, который я буквально тыкал ему в морду.

— Не нравится, а? — усмехнулся я, стараясь не замечать боль в продырявленной руке. — Ты же знаешь, где можно от этого спрятаться, ну. Давай провожу.

И я сделал шаг к патриарху, тыкая огнем его в морду. Патриарх резко прянул назад, и, мерно перебирая лапами, на задней передаче, принялся спешно уползать от меня обратно в свой плетеный дворец. И я даже не сомневался, что сейчас он снова закроет за собой дверь, а потом взлетит на паутинном гамаке над стенами, намереваясь и меня тоже заплевать ядом. Пока у меня есть огонь, он больше не захочет лезть ко мне вплотную.

Так оно и оказалось. Быстро затянув проход в паутинной стене, патриарх практически сразу же взлетел над нею, фокусируя на мне взгляд и прямо на глазах раздуваясь.

Не лезть в ближний бой ему ума хватило. А вот на все остальное — уже нет.

Я левой рукой швырнул бидон с горящим огнем вперед и вверх, так, чтобы он взлетел точно над патриархом, а потом приложил приклад к плечу, и выстрелил по летящей мишени. На всякий случай — дважды, поскольку коллиматор сорвало, а без него я давно не стрелял.

Баллон разлетелся точно над патриархом даже раньше, чем он успел плюнуть, и накрыл его настоящим дождем бледно-голубого, будто газового, огня! Паутинный гамак моментально вспыхнул и исчез, и патриарх рухнул внутрь своего паутинного убежища… Которое тоже моментально занялось!

Жар был такой, что даже я, в пяти метрах от очага возгорания, поднял руку, прикрывая лицо. Казалось, что у меня обгорают брови и трещат волосы. А еще казалось, что я слышу визг умирающего в огне патриарха.

Пытаясь прикрыть лицо, я чуть не ткнул сам себе в глаз — левая рука плохо слушалась. А правая, вообще отказалась подниматься — видимо, два выстрела со вкладкой в раненое плечо окончательно его добили.

Температура была просто бешеная — наверное, сталь плавить можно было! И пусть горело все недолго, но в таком пламени ничего не могло выжить!

Но патриарх выжил. Выжил — но отнюдь не уцелел. С обгоревшими лапами, с полопавшимся карапасом на круглой голове, он все равно жил. И даже пытался дергаться, встать, может быть… Его паутинное укрытие сгорело дотла и теперь он был открыт со всех сторон и больше не казался могучим серьезным противником. Жалкая обгоревшая кучка дерьма. И тем не менее он все еще пытался жить. Вряд ли атаковать, и даже вряд ли защищаться, просто хотя бы жить. Просто хотя бы выжить.

Я подошел к нему