- Прости, само вырвалось, - Ричард виновато улыбнулся, неохотно беря видеофон, - с нашей службой время для личной жизни придётся вырывать с боем.

Нашей службой? Как приятно звучит! Я чмокнула мужа в щёку, сама же смутилась своего порыва, ойкнула, подхватила простынь и порскнула в сторону ванны. Мне определённо нужно восстановить гармонию между разумом и сердцем, а то коллеги не поймут, если я на работе в розовых облаках витать буду.

Прохладный душ вернул мне привычное здравомыслие, а обнаруженный в ванной пушистый халат, на воротнике которого ещё болталась даже магазинная бирка, привёл меня в отличное расположение духа. Напевая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик, я направилась на кухню, мысленно благодаря неизвестного мне строителя за то, что он построил удивительно типовой домик, в котором абсолютно невозможно заблудиться. Из комнаты доносились короткие строгие реплики Ричарда, видимо, разговор по видеофону затянулся. Прислушиваться я не стала, во-первых, это неприлично, а во-вторых, основа счастливых семейных отношений – это доверие и уважение. И любовь, само собой, но за неё очень часто принимают сиюминутную влюблённость или страсть, граничащую с одержимостью.

Размышляя о тонкой сфере чувств, в которых способен заблудиться любой, даже очень опытный специалист (да что там, киборги и то заплутают, даром, что у них машинный разум!), я нарезала для салата овощи, за неимением ничего более достойного заправила их маслом, вскипятила чай, расставила тарелки и чашки, повернулась, чтобы позвать мужа завтракать и испуганно взвизгнула, обнаружив его за своей спиной. Зажатое в этот момент в руке блюдце как-то само собой опустилось Ричарду на голову, хорошо ещё, что реакция у моего мужа воистину звериная, а то бы пришлось не только извиняться, но ещё и первую помощь оказывать.

- Ты чего творишь? – Ричард перехватил блюдце, поставил его на стол, одновременно выудив из салата кусочек сочного мясистого помидора и отправляя его в рот. – Когда я успел тебе так сильно надоесть, чтобы ты захотела от меня избавиться?

- Сам виноват, не надо подкрадываться, - отбрила я и шлёпнула мужа по руке. – Салат из тарелки надо есть, а не из миски таскать.

- Так вкуснее, - буркнул Ричард, утаскивая ещё кусочек помидора, - а ещё быстрее. Нам действовать в темпе, аэрокар приедет через десять минут.

У меня десять минут на сборы, а я в одном халате, вот же засада! Я метнулась в комнату, но Ричард властно перехватил меня за руку, даже не попросив, приказав:

- Сначала поешь.

- Да я же не успею!

Угу, с тем же успехом я могла бы толковать Остину о пользе, благоразумии и благородстве женщин, мой глас вопиющего в пустыне проигнорировали самым наглым образом. Нет, надо было всё-таки руку с блюдцем не удерживать!

Скорость, с которой я поглощала салат, привела бы мою маму в тихий ужас, но что мне оставалось, если Ричард по-прежнему меня не отпускал?! Прижал всем корпусом к столу, освободив себе руки и с видом аристократа, которому абсолютно некуда спешить, завтракал. Конечно, ему-то одеваться и причёсываться не надо! Проглотив ещё одну помидорку, я махнула рукой на гордость и заныла:

- Дик, мне собираться надо!

Сокращённое имя слетело с языка само собой, словно я никак иначе мужа никогда и не называла. Ричард осторожно, чтобы меня не облить, поставил чашку с чаем на стол, посмотрел на меня недоверчиво:

- Как ты меня назвала?

Да что же такое-то в самом деле?! У меня времени и так в обрез, а он с глупыми вопросами пристаёт!

- Дик – это сокращение от Ричарда, у нас на Ауридии так принято, - я хлопнула мужа по плечам, - мне правда собираться надо.

Муж без единого слова посторонился, я метнулась в комнату, чуть не навернувшись о низенький порожек. И зачем он вообще нужен, можно подумать, мы территорию делить будем! А если и будет, то это недоразумение точно никого не остановит.

Собираться в бешеном темпе, словно космодесантник поднятый по тревоге, я научилась ещё в школе, а универ отточил мои навыки, доведя их практически до совершенства. Я даже накраситься успела до того, как Ричард крикнул, что аэрокар прибыл, а потому к стражам порядка выплыла в полном блеске своего великолепия.

- Д… доброе утро, - промямлил уже знакомый мне по вчерашнему дню землянин, пожирая меня таким огненным взглядом, что я даже испугалась, как бы на мне одежда шаять не начала. – Юни, вы прекрасны!

Угу, а ещё самую капельку замужем, о чём вы, юрл, похоже, запамятовали. Ладно, я особа не надменная, могу и напомнить о такой незначительной, на ваш взгляд, детали. Я кокетливо повиливая бёдрами подплыла к Ричарду, положила ему руку на плечо и проворковала, стараясь не скатиться до откровенной пошлости:

- Я готова, дорогой, можем ехать.

У моего дорогого глаза распахнулись так, словно он был детской силиконовой игрушкой, которую резко стиснули в кулаке. И чего, спрашивается, удивляется, сам же предложил мне настоящий брак?! К моему искреннему облегчению, Ричард в ступоре пребывал не долго, приобнял меня слегка, обозначив тем самым свои права на меня, даже в щёку поцеловал и кивнул:

- Если готова, поехали… дорогая.

Лица стражей закона вытянулись, словно нежная кофточка после стирки на самых жёстких оборотах. Я же смущённо вспыхнула, ткнулась лицом в плечо мужа, тут же устыдилась такого проявления собственной слабости, отпрянула, выпрямилась и кокетливо повиливая бёдрами направилась к аэрокару. Скажу честно: дефилировать под прицелом на физическом уровне ощущающихся взглядов, удовольствие весьма сомнительное, поэтому внутрь аэрокара я юркнула, как в норку. Правда, расслабиться не получилось и там, мужчины, взбодрённые приглушённым рыком моего супруга, живенько вспомнили о своих служебных обязанностях и расположились в транспорте. Меня довольно беспардонно сдвинули к окну, пробурчав что-то невразумительное из серии «детишки, зверушки и бабы любят в окошко таращиться». Безоблачную пору детства я благополучно миновала, бабой, а паче того, зверушкой себя не считала, но возмутиться и отодвинуться было просто некуда. Если только на колени к Ричарду вскарабкаться, но, во-первых, я к такому эпатажу морально не готова, во-вторых, места для манёвра опять-таки маловато, а в-третьих, если я залезу на колени, то на ухабах, которых на этой дороге в изобилии, стану головой биться о ничем не покрытую грязную желязяку,