выкидыш, и, по слухам, плод оказался с уродствами, Генрих тут же «понял», что его второй брак проклят: Божий гнев никогда не позволит королю иметь от нее сыновей. Однако Генриху требовалось защитить свою репутацию. Уже в конце месяца королевские советники спасали его честь, заявляя, что Анна приворожила короля. Генриха «соблазнили и принудили ко второму браку посредством колдовства и заклинаний». Подобный план действий вел Анну к суду и разводу, который позволял королю публично отречься от отцовства, не признавая уродца Анны, и вступить в новый брак. Также падение Анны предрекло и крах Кромвеля. Противники Анны Болейн при дворе объединились вокруг Джейн Сеймур, сделав ее приманкой. Генрих VIII попался на крючок, однако у оппозиции был тройной замысел: сделать Джейн королевой, уничтожить влияние Анны в сфере религии и восстановить права на престол католической принцессы Марии[288]. Кромвель был беззащитен перед фракционностью, возрождающейся по двум фронтам: он был второй целью католической партии, а Анна тоже не доверяла ему из-за того, что он возобновил переговоры с Карлом V после смерти Екатерины Арагонской. В самом деле, дипломатические усилия Кромвеля сделались интенсивней в том же месяце, когда у Анны случился выкидыш – роковой признак. Соответственно, Кромвель сделал ход первым и вместе с врагами Анны принялся убеждать Генриха, что королева совершила инцест со своим братом, «отцом» того самого уродца, а также многочисленные прелюбодеяния со своими приближенными из Тайного совета: таким образом были погублены и Анна, и ее двор. 17 мая 1536 года казнили Генри Норриса, джентльмена стула, лорда Рочфорда (брата Анны), сэра Фрэнсиса Уэстона, Уильяма Бреретона и музыканта Марка Смитона. Сама Анна лишилась жизни на рассвете 19 мая: Томас Кранмер рыдал, а Генрих женился на Джейн Сеймур[289].

Кромвель скрепил этот заговор, удалив от королевского двора сторонников принцессы Марии на том основании, что они замышляли восстановить ее права на престол. Он получил должность лорда – хранителя Малой печати, а затем ему пожаловали пэрство – он стал лордом Уимблдоном. Однако самый важный результат этих событий состоял в том, что Тайный совет полностью оказался под его влиянием. На вакантные места он назначал своих людей: Ральф Сэдлер (получивший в том числе лучшие поместья Бреретона) и Питер Мьютас вошли в совет в 1536 году, Филип Хоуби – в 1538 году, Ричард Морисон и остальные позже. К концу 1539 года Кромвель стоял во главе «безоговорочно крупнейшей и сильнейшей дворцовой группировки»[290].

12 октября 1537 года Джейн Сеймур родила единственного законного сына Генриха, принца Эдуарда. Ее победа оказалась пирровой, поскольку роды убили королеву. Династия была в безопасности, но едва ли не слишком поздно. Генри Фицрой умер в июле 1536 года, когда принцессу Марию и ее сестру Елизавету уже объявили незаконнорожденными Вторым актом о престолонаследии. Этот акт гарантировал трон детям Джейн и корректировал Акт об измене по результатам дела Мора, сделав одинаково преступным и отрицание королевской супрематии, и хранение молчания, когда нужно принести клятву в ее признании.

«Эти кровавые дни разбили мне сердце», – записал сэр Томас Уайетт после заговора[291]. Насилие было неизбежным, поскольку разрыв с Римом был политической революцией. Тем не менее правительство Кромвеля не было правительством разнузданного террора – в течение 1530-х годов за измену судили не более 883 человек, из которых совершенно точно были казнены 308, и еще 21 человек – вероятней всего, тоже. Однако из числа казненных 287 человек участвовали в мятежах, поэтому их судьба едва ли неожиданна. Только 63 человека погибли за измену «на словах» по расширению закона Кромвелем, а 23 из этих дел было возбуждено после «Благодатного паломничества». 20 казней стали результатом дворцовых и династических переворотов того десятилетия, а остальные пострадавшие были приговорены за действия, которые, по всей вероятности, квалифицировались как измена по дореформационному законодательству. Около 178 казней последовали конкретно вследствие Линкольнширского восстания и «Благодатного паломничества» (в это число входили 74 казни в Карлайле в 1537 году, когда герцог Норфолк объявил военное положение). Примерно 10 человек умерли в тюрьме до судебного разбирательства и приговора. Однако 37 обвиняемых были оправданы, 108 помиловали после осуждения, 16 получили отсрочку исполнения приговора, а 13 приговоров отменили. Кроме того, по меньшей мере 212 дел по предполагаемой измене закрыли после расследования. Несомненно, в отличие от политических процессов обвинения тщательно взвешивались; не было автоматической презумпции вины, за исключением тех случаев, когда обвиняемый открыто оказывал сопротивление. Немногие из провинциальных критиков Генриха подверглись серьезным испытаниям; людей оставили жить собственной жизнью, но они должны были признать, или во всяком случае не отрицать публично, что король – Верховный глава английской церкви[292].

Однако ничто не могло спасти монастыри. Хотя на практике поначалу никто не думал о роспуске крупных монастырей, предполагалось, что эта мера затронет только небольшие, однако движущие силы процесса требовали по меньшей мере частичных запрещений. Во-первых, сама мысль, что члены монастырей подчиняются своим головным институтам за пределами Англии, стала неприемлемой после принятия Актов об апелляциях и супрематии. Во-вторых, черное духовенство поставляло больше противников Генриха VIII, чем любая другая категория общества. В-третьих, критика отделенной от мирской жизни религии и культа, высказанная Эразмом Роттердамским, Тиндейлом, Фишем и евангелистскими проповедниками, тогда уже становилась частью английской культуры. Широко распространилась точка зрения, что основатели аббатств намеревались поставить монастыри на службу государству. За этим доводом скрывалось желание мирян воспользоваться монастырской землей – оно подпитывалось ростом населения и коммерциализацией сельского хозяйства. Генриху VIII также требовалось завоевать поддержку своим действиям со стороны местных властей. Он прибег к денежным вливаниям – умиротворял магнатов и мировых судей долей прибыли. Однако главным фактором, диктовавшим масштаб и время роспуска монастырей, явились собственные нужды короны. Смелый план одновременного удара по Уолси и богатству церкви обсуждался в июле 1529 года. Пока парламент рассматривал Акт об апелляциях, Генрих объявил, что задался целью «объединить под властью короны земли, находящиеся в пользовании духовенства, потому что его предшественники на троне не могли отчуждать земли и собственность в ущерб ему»[293]. Его высказывание давало рациональное объяснение, однако нет сомнений, что оно было взято из теории Фортескью и «Достаточно обширной антологии». «Имперское» правление короля предполагало дань (налогообложение), но не возвращение имущества, однако «феодальные» идеи сохраняли свою полезность. Анонимное сочинение, появившееся осенью 1534 года, обрисовало программу полного возвращения короной всех церковных дарений выше приходского уровня с предоставлением церковнослужителям фиксированного дохода. План имел заголовок «Меры, которые необходимо предпринять его королевскому величеству, чтобы достичь роста и развития большинства королевских имений, а также защиты нашего королевства»[294]. Задача Кромвеля, иными словами, состояла в том, чтобы завершить труды Эдуарда IV, Генриха VII и Уолси; обеспечить «имперской» короне достаточные доходы, гарантирующие стабильность в стране, достойное содержание королевского двора и институтов управления, раздачу