дальней. Выбрав ее, итальянцы все никак не могли реализовать свое преимущество над турецкими, вернее германскими кораблями. Все дело в том, что шестидюймовые пушки не могли поражать цель уверенно, снаряды просто выбрасывались в море.

Это был серьезный просчет итальянских кораблестроителей, которые на взгляд Сушона, забронировали свои корабли для боя именно на дальних дистанциях. Ведь на средних или коротких дистанциях их 152 мм броня пробивалась тяжелыми снарядами от восьми и более дюймов насквозь, а менее тонкие плиты уверенно поражались из шестидюймовых пушек. А именно последние и были установлены на итальянских кораблях в устрашающем количестве — на каждый борт по шесть на броненосцах, и семь стволов на броненосном крейсере.

— Для моего коллеги нужно сократить дистанцию, тогда задействует весь средний калибр, — пробормотал Сушон, разглядывая через амбразуру бронированной рубки. Именно массированным обстрелом из 152 мм пушек русских броненосцев, с последующими пожарами, в сражении при Лемносе были полностью деморализованы османские экипажи, спустившие флаги. Но сейчас ситуация совсем иная — «бранденбурги» имели толстый броневой пояс по всей ватерлинии, хорошо забронированные барбеты главного калибра с башенными колпаками, каземат 105 мм пушек. Попадания пока единичных крупнокалиберных снарядов немецкие броненосцы легко переносили — итальянские броненосцы били из четырех 305 мм орудий и пары 203 мм в одиночных башнях. А вот концевой «Торгут Рейс» находился в наилучшем положении — по нему стрелял броненосный крейсер «Варезе» всего из трех стволов главного калибра — одного 254 мм и двух 203 мм.

Ответный огонь «бранденбургов» был убийственным и точным — шесть 280 мм пушек имели хоть меньшую скорострельность, но их полудюжина, и снаряд весит прилично. Стрельба ведется немецкими расчетами, отлично обученными и послужившими на этих кораблях долгое время. Корректируют ее офицеры кайзерлихмарине, пусть и надевшие турецкие фески.

— Рамзи-бей, как видите, упреки ваших моряков к нашим кораблям совершенно беспочвенны, как и то, что мы передали вам устаревшие корабли, — Сушон усмехнулся, обращаясь к бывшему командующему османским флотом, а ныне его заместителю. Такова стала «старая-новая» практика, снова возвращенная в обиход, и многократно проверенная временем. Просто к каждому европейскому офицеру, раньше англичанам, а теперь немцам, стали приставлять турка, и как заместителя, так и ученика. Единственное отличие в том, что немецкая речь прочно вошла в обиход команд — и тут не могло быть по-другому, когда в экипажах от четверти до половины подданных кайзера, перешедших на новую службу за приличное вознаграждение.

Впрочем, та же картина на византийском флоте, правда, там греки привыкают к русской речи, и уже ловко ругаются нехорошими словами — это почему-то входит в процесс обучения в качестве необходимых понятий. Сушон это знал не понаслышке — офицеры армии и флота кайзера последние шесть лет изучали русскую речь, и многие ей достаточно хорошо овладели, даже прошли практику у русских…

— Итальянцы терпят большой ущерб, потому что стрелять нужно точно. Чтобы не допускать пожаров, нужно всячески тренировать команды и убрать заранее все дерево. Как сами видите — дело пойдет совсем иначе. А корабли превосходны — это, по сути, первые дредноуты, вошедшие в строй гораздо раньше таковых, только тихоходные.

«Мессудие» содрогнулся всем корпусом, отправляя во флагманский итальянский броненосец шесть полновесных «сюрпризов». И через четверть минуты разглядел в мощную оптику бинокля два разрыва и четыре всплеска — немецкие корабли стреляли намного точнее противника.

— Уже семь попаданий, паша — мы нанесли значительный ущерб! В нас попали только четыре раза!

— Итальянский адмирал перед сложным выбором, Рамзи-бей. Ему нужно сократить дистанцию на 10-15 кабельтовых, тогда нас буквально накроют градом шестидюймовых снарядов, причем тем же мы ответить не можем. А верхняя часть бортов и надстройки не имеют брони — в этом случае нам придется очень плохо. И уклониться мы не сможем — слишком велико превосходство врага в скорости.

— Тогда почему итальянцы этого не делают, не идут на сближение, если могут так легко нас победить?! Они трусят?

— Не без этого, бей, народ горячий, пылкий, но получив отпор, теряет решительность. Тут сложный для них выбор — пойдут ближе, тогда могут, как победить, так и потерпеть серьезный ущерб. Сейчас наши снаряды пробивают их броню изредка, но на сокращенной дистанции легко сокрушат любую преграду, и будут взрываться уже внутри. Их корабли легко потеряю ход, если поразим котлы или машины, в то время как наши броненосцы от такого несчастья хорошо защищены. Но зато нам быстро собьют дымовые трубы, и будет очень много пожаров…

— Вражеский флагман пошел на сближение, паша! За ним последовали другие! Они пересекают нам курс!

— Как видите, бей, итальянцы решили не отступать, а победить нас. Ну что ж — пусть все решают пушки!

— Все будет как в схватке льва с шакалами — или лев прокусит шкуру и затем сломает хребет, либо они его сильно искусают и вырвут всю шерсть с кожей. И «царь зверей» просто истечет кровью!

— Поэтическое сравнение, и верное. Только шакалы больше льва размерами, и клыки у них гораздо крупнее. Скорее лухс, то есть рысь сошлась в схватке с матерым волком — все же стволы в 12 дюймов это не 11 дюймов, бей, и нам тоже придется плохо.

Адмирал продолжал сохранять хладнокровие, хотя под южным солнцем уже приобрел некоторую пылкость, даже говорить стал быстрее. Но в том и отличие тевтона от османа — он всегда сохраняет холодным рассудок. Будь в экипажах одни турки, Вильгельм бы давно обратился к аллаху с призывом к спасению, но на немцев можно было положиться полностью — не подведут, не струсят сами и туркам не дадут паниковать…

— Скверное дело, бей — еще четверть часа, и впору выбрасываться на берег, не тонуть же нам в море!

Сушон отчетливо понимал, что под беглым огнем из 152 мм пушек его эскадра обречена — итальянцы снарядов не жалели, они буквально засыпали его корабли фугасами. А вот сами удивительно стойко переносили попадания 280 мм снарядов — пожаров на «бринах» Сушон не наблюдал.

— На все воля всевышнего! Ой… Аллах акбар!

Бей неожиданно осекся, и, потеряв выдержку, заорал как бесноватый дервиш, каких много на улочках азиатских городов. И было, отчего сходить с ума — от немыслимой радости!

Флагманский броненосец с немыслимым грохотом взорвался — вначале из передней 203 мм башни вырвались языки пламени, а потом сама тяжелая конструкция подлетела на уровень дымовых труб. И броненосец