– Желаю счастливого Нового года, – пожелала я.

Лукас молчал. Его молчание било по мне больнее всего. Я чувствовала себя абсолютно ненужной. Но мне хотелось быть честной с ним.

Пусть я не могла сказать все слова вслух, но я написала их на рождественской открытке, одной из тех, что постоянно чудом оказываются в сумочке в эти суматошные последние дни уходящего года.

– Это тебе, – протянула Лукасу открытку, обёрнутую в упаковочную бумагу. – Прочитаешь, когда останешься один.

– Что это?

– Мои тебе сердечные поздравления с Рождеством, – соврала я, потом торопливо обняла Лукаса, всунула ему в руки открытку и запрыгнула в вагон скорого электропоезда.

Я не хотела смотреть в окно, честно. Но всё-таки посмотрела.

Лукас удалялся прочь неторопливым шагом.

Я стиснула зубы крепче.

Боже… На что я надеялась? На то, что он будет провожать вагон поезда тоскливым взглядом?

Честно говоря, я неуверена, что Лукас не выкинул открытку по пути.

Модест громко и протяжно мяукнул.

– Да, Муд… Я с тобой согласна. Не жизнь, а дерьмо, причём собачье! – вздохнула я и поймала на себе возмущённый взгляд матери с двумя детьми, сидящей напротив. – Простите…

* * *

– Не поняла, где твоё радужное настроение? – недоумённо спросила подруга через неделю.

Новый Год я отметила вместе с родителями.

Я благополучно вернула вещи Кевину лично. Причём он вёл себя, как мой очень хороший знакомый, будто и не обливал меня грязью. Этот козёл даже предложил как-нибудь пропустить по стаканчику пива!

– У меня нет радужного настроения! – вздохнула я.

Модест громко урчал, находясь на коленях хозяйки.

– Мне казалось, что у тебя появился кое-кто?

– Мне тоже так показалось, – усмехнулась я. – Как видишь, зря.

Я в двух словах описала подруге всё, что произошло. Анна надменно фыркнула и покрутила пальцем у виска:

– Ты попросила, чтобы он поехал за тобой? Да кем ты себя возомнила? Святым Моисеем, за которым египтяне двинули в пустыню?

– Но…

– Никаких «но», Мария! – воскликнула Анна. – Подумай сама, как он мог бросить всё и поехать за тобой? Боже, Мария, ты должна была набраться ума к двадцати девяти годам! Неужели все предыдущие неудачные отношения тебя ничему не научили?

Анна помолчала и сказала:

– С твоей стороны было большой глупостью требовать от него…

– Постой! – перебила я её. – Я ничего не требовала! Абсолютно! Я просто сказала, что мне нужно вернуться в город.

– А о том, что ты по нему сохнешь, не сказала? – спросила подруга.

– Я выразилась немного иначе! – задохнулась я от возмущения.

– Вот! – воздела палец кверху Анна. – Пока ты витиевато выражаешься иначе и намекаешь, мужчина думает, что ты просто не хочешь посылать его открытым текстом, поэтому ищешь отмазки.

– Ничего подобного! – возмутилась я. – Я просто… Да почему я должна говорить ему о своих чувствах? Почему не он?

– Потому что иногда самой приходится делать первый шаг. Увы. Представь себе. Подумай сама, как ты выглядела в тот момент.

Анна принялась передразнивать мой трёп по телефону.

– Позвонила родителям, позвонила гею-менеджеру, позвонила подруге, то есть мне. Бла-бла-бла… А он смотрел на тебя в это время и думал, что тебе с ним скучно, что ты хочешь свалить от него поскорее в крупный город. Поэтому не сделал ничего, чтобы остановить тебя. Он считает, что не вправе лишать тебя твоей привычной жизни и перевозить в глушь! Хотя, по моему мнению… Ты же хочешь узнать моё мнение?

– Я же его всё равно узнаю, правда? – усмехнулась я.

– Конечно! Моё мнение таково, что тебе не нужна вся эта чепуха. Ты и без того затворница. Любишь тишину и уединение, щёлкаешь по клавишам ноутбука и грезишь наяву. Всё это ты можешь делать и там, правда? Я надеюсь, что дом твоего Клауса оборудован хотя бы электричеством!

– У Клауса очень большой, уютный и тёплый дом!

– Ну и вот! А встречи с менеджерами или с редакторами не так часты. Ты всё равно летаешь в Йорк из нашего Фарго. Так подумаешь, проведёшь в дороге на два-три часа больше. Ерунда!

Я щёлкнула костяшками пальцев.

– Знаешь, Анна! Всё это очень круто! Ты классно проводишь психологические тренинги и даёшь воистину волшебный пинок в правильном направлении. Но все твои речи бессмысленны. Потому что на прощание я оставила ему открытку. На ней я написала о своих чувствах и оставила номер телефона.

Я перевела дыхание.

– Прошла неделя. Целая неделя. Он не позвонил и не написал мне. Я ему не нужна.

– Открытка? Господи! – застонала Анна. – Ты вроде бы неглупая девица. Не могла сказать прямо, что ли? К чему эти лишние сложности?

– Ты неправа. Я говорила с ним и показывала, как он мне сильно понравился. Но Лукас всё время переводил разговоры в плоскость секса. Так что давай не будем об этом говорить? Потрахались – и ладно! Некоторым мужчинам достаточно только секса. А всё потому, что я не вписываюсь в его размеренную и выстроенную по кирпичику жизнь. Выстроенную так же, как он поднимал себя на ноги и учился жить заново. Вот только он не оставил ни одного крошечного просвета для чувств. Замуровался и доволен происходящим! – разбушевалась я. – И если однажды Лукасу станет плохо, рядом не будет никого. Потому что он сам так захотел!

– Воу-воу… Вулкан, не извергай в меня потоки лавы! – обмахнулась подруга. – Хорошо, я прикрыла свой болтливый рот на замок. Больше ни на что не намекаю. Но хотя бы покажи мне его, а?

Я метнула на подругу разъярённый взгляд.

– Клянусь, что не буду тебя убеждать в том, что он классный парень и тебе стоит добиваться его. Знаешь, много чести для обыкновенного и непримечательного мужчины…

– Он примечательный и необыкновенный, – вздохнула я. – Посмотри сама. Клаус Ольсен.

– Как? – переспросила подруга, схватившись за свой смартфон. – Он не американец, что ли?

– Американец, но родом из Норвегии, – вздохнула я. – Клаус Ольсен.

Прошло несколько минут тишины и подавляемых восторженных вздохов от Анны. Потом она отложила телефон в сторону и посмотрела на меня блестящими глазами.