Нужно что-нибудь тяпнуть перед выходом на сцену! Выпью-ка я водки с тоником… и еще…

Теперь в моих жестких загулах и пьянках появился еще и порошок. Странно, но я не помню, где мы были, когда я впервые попробовал, или кто меня угостил, но ощущения незабываемые. Это была любовь с первого вдоха.

О, боже! Это же настоящий рай!

Я впадал в эйфорию и тут же становился сильным и могущественным. А еще невероятно хитрожопым. Находил ответ на любой вопрос и считал своим долгом поделиться эмоциями с окружающими.

Это была ангельская пыль. После двадцатого стакана алкоголь вгонял в депрессию. Но стоило употребить, и я тут же становился бодрым и уверенным в себе. Я мог пить больше, а потом и больше употреблять. Отлично!

Стоило начать, и остановиться уже было невозможно:

Еще!

Еще!

Еще!

Однажды вечером я сидел с роуди Priest на кровати в номере своего отеля и балдел, пока не не наступил рассвет. Я рассказывал об отце и сокрушался, что никогда не говорил, как сильно его люблю, и жаль, что не сказал.

«Почему бы тебе ему не позвонить? – спросил техник. – Скажи ему прямо сейчас!»

Это явно была глупая идея, но под кайфом я решил, что идея отличная. К сожалению, я был слишком обдолбан, чтобы взять в руки телефон, поэтому наш техник открыл мою адресную книгу и позвонил отцу в офис.

«Здравствуйте! Роб хочет сказать вам, что любит вас!» – сказал он, когда папа взял трубку. Техник передал телефон мне.

– Привет, пап! Ты в порядке? Да, я в Америке! – я нес какую-то белиберду. – На гастролях! С Priest, Judas Priest! Да! Эм, я люблю тебя! Знаю, что никогда не говорю тебе этого, но я правда тебя очень люблю! Тебя и маму! Да! Понимаешь меня?

– Роб? Роб? – услышал я голос отца. – Что происходит? Ты в порядке, сынок?

Даже вусмерть пьяный, я слышал, что он расстроен Бля! Что я творю? Я запаниковал.

– Прасти, мнепарапап! Люблю тебя! – выпалил я и с грохотом опустил трубку. Наверное, папа от такого звонка обалдел. И как истинные уолсолловцы, мы с ним никогда больше не упоминали об этом разговоре.

Не хотелось после концерта оставаться одному в отеле. Мне нужна была компания, мужская компания, но это было запрещено: запретный плод, который я не осмеливался сорвать.

Все навалилось. Годы воздержания, страх признать себя настоящего. Ужасная пытка и муки гея, который является лицом настоящей мужской группы в мире мачо. Разочарование после отношений с Дэвидом, ради которого я переехал на другой конец света. Я был вымотан и чувствовал, что нервы сдают – мне казалось, это уже чересчур.

Сегодня я не сомневаюсь, что в том туре меня посещали мысли о самоубийстве… но у меня был камень, наковальня, которая не давала развалиться на части. И, как всегда, спасала музыка и Judas Priest.

Как только я выходил на сцену, по-прежнему считал – знал, – что все остальное не имеет значения. Проблемы начинались, когда я уходил со сцены…

Сексуальная неудовлетворенность становилась совершенно невыносимой. Я знал, что никогда не осмелюсь даже подумать о том, чтобы сорвать маску, признаться, но использовал все больше возможностей удовлетворить сексуальный аппетит. И подвергал себя все большему риску быть разоблаченным.

После шоу в Сан-Антонио мы всю ночь ехали в Остин, и ранним утром наш автобус заехал на заправку, где останавливались дальнобойщики, – в придорожное кафе. Я, как обычно, сразу же направился в туалет. Как только я вошел, увидел в кабинке посередине чьи-то ноги под дверью. Зашел в соседнюю и запер дверь.

ТОП-ТОП-ТОП!

Я еще даже сесть не успел, как эта нетерпеливая нога начала дергаться. Я снова топнул. И через пять секунд мы начали свой одинокий танец под техасским ночным небом.

Нет, дырки в стене не было, но с одной стороны было расстояние между перегородкой. Парень просунул руку и спустил мне. Давненько у меня этого не было, поэтому давайте просто скажем, что долго ему дрочить не пришлось. Затем я сам протянул руку и сделал то же самое ему.

Мы не сказали ни слова. Ясное дело.

Как только он кончил, я открыл дверь и пошел мыть руки. Согласно этикету, второй парень должен ждать в кабинке, пока я не выйду… Но ждать он не стал.

Я услышал, как за спиной открывается дверь его кабинки, но не поднял голову и продолжал мыть руки. Человеческую природу не обманешь, и я не удержался и взглянул в отражение, чтобы увидеть его лицо. Это был молодой парень, и он, разинув рот, пристально смотрел на меня.

Он с ног до головы был в атрибутике Judas Priest.

Ох, как неловко! Что же ему сказать?

Выходя из уборной, я подмигнул ему «Увидимся в следующем туре!» – сказал я, залез в гастрольный автобус и в ночь направился в город Остин.

После того как я годами жил в свете софитов, а сексуальную жизнь держал в тени и был вынужден украдкой искать низкий и подлый выход эмоциям и чувствам, я разваливался на части. Чрезмерное количество алкоголя снимало всякие запреты. Я слетел с катушек.

Время от времени после концертов я тайно захаживал в гей-бары и бани, несмотря на риск быть преданным гласности. Без внимания это не осталось. Наш менеджер отвел меня в сторону и велел воздержаться от походов в злачные места, сказав, какой вред они могут нанести Priest, если вдруг об этом станет известно.

Разговор прошел вежливо и с благими намерениями – слово «гей» даже не упоминалось, – но смысл был чрезвычайно понятен. Можно пересказать в нескольких предложениях:

Ты – гей.

Мы в курсе.

Но не забывай, что ты поешь в известной на весь мир метал-группе.

А это мир настоящих мачо.

Фанаты тяжелой музыки толерантностью не отличаются.

БУДЬ ОСТОРОЖЕН!

Я понял, зачем он мне это сказал… Но все же негодовал. Я знал, что у них был пунктик, как «защитить» репутацию группы, но все же, разменяв четвертый десяток, был не в восторге от лекций о том, что мне следует и не следует делать. Я, блядь, им не мальчик.

Поэтому в полной мере продолжил делать то, что хотел.

Доехав до Канады, мы отыграли шоу на Stampede Corral в Калгари. Там еще ежегодно проходили родео, а также это был тренировочный центр для начинающих ковбоев.

После концерта я в одиночку нажрался в баре отеля «Хаятт», голова закружилась и глаза начали охоту. Я был в настоящем раю для геев.

Ковбои! Куда ни глянь – везде ковбои!

Я встретился взглядом с одним из очень симпатичных крепких парней – на нем были шляпа, ковбойская рубашка, джинсы и ботинки со шпорами. Огромная пряжка на ремне аппетитно подчеркивала выпирающее достоинство. Мы начали болтать: он – о родео, а я – о металле.