Продолжалась трансформация нашей фан-базы. В первых рядах на американских концертах были теперь не только трясущие башкой парни. Вдруг стали появляться жующие жвачку, похожие на Мадонну телочки в полуперчатках с тесьмой, с бантом на голове с химической завивкой, и они подмигивали и показывали сиськи.

Остальные участники, разумеется, были в восторге и стремились сблизиться с как можно большим количеством фанаток – во всех смыслах. Но только пока они развлекались и наслаждались женским телом, я страдал от сексуального неудовлетворения.

Я считал, чем круче становились Priest – а мы действительно были на вершине, – тем больший вред я нанесу группе и нашей карьере, если вдруг где-то всплывет информация о том, что я – гей. Я представил огромный хор голосов наших с трудом завоеванных фанатов где-нибудь на Среднем Западе и в Техасе: «Твою мать! Не собираюсь идти на концерт группы, где поет чертов педик!»

Я тайно надеялся обрести покой и гармонию в отношениях с Дэвидом, но это выглядело все менее и менее вероятно по мере того, как развивались наши платонические отношения – или, скорее, дружба.

«То есть он хочет быть просто друзьями, да? – решил я. – Ну, во всяком случае, он дает мне полную свободу действий…»

Настало время для плана Б.

Я по-прежнему носил с собой тайную адресную книгу Боба Дэмрона. В крупных городах вроде Чикаго и Детройта я начал захаживать в магазины порнографической литературы. В конце этих магазинов были кабинки, где можно было посмотреть гей-порно и передернуть – или, если повезет, встретить того, кто поможет передернуть.

Мне редко улыбалась удача. На самом деле такие моменты можно было по пальцам одной липкой руки пересчитать.

Поступая более дерзко и опасно, я начал искать партнеров на сцене. Я прекрасно знал кодовое значение бандан, которые геи повязывают на разные части тела, чтобы показать свои сексуальные предпочтения в надежде кого-нибудь подцепить. Платок или бандана в левом заднем кармане означает, что ты «сверху» или даешь. С правой – значит, что ты «снизу» или берешь. Цвета банданы как бы намекают, чего ждать. Светло-голубой означает, что ты любишь минет. Темно-синий – анальный секс. Оранжевый говорит о том, что ты неприхотлив и любишь все. «Мне вполне можно попробовать и такое, – подумал я, – чем черт не шутит!»

Когда я носился по сцене перед публикой в 5000 человек в Хьюстоне или Сент-Луисе и пел «Victim of Changes», Гленн, Кен, Ян и Дэйв понятия не имели, что бандана на моих кожаных щитках намекает геям, что я не прочь отведать золотого дождя или фистинга[76].

И вновь я почувствовал себя рыбаком, лелеющим надежду поймать на крючок член, – и снова возвращался в автобус к себе в койку или номер отеля разочарованным, с пустым неводом.

Не считая моих хождений по мукам, тур прошел замечательно Казалось, Priest – само совершенство. Пока мы продвигались по бесконечному гастрольному графику, я считал дни до 2 октября 1982-го: в тот вечер мы должны были играть в Мэдисон-сквер-гарден.

Я знал об этом легендарном месте в Нью-Йорке с тех пор, как в детстве с широко раскрытыми глазами читал за занавеской у себя в комнате в Бичдэйле журналы NME и Melody Maker. Мэдисон-сквер-гарден! Там выступали Rolling Stones, Хендрикс, Led Zeppelin… а теперь и Judas Priest!

Я собирался оторваться на всю катушку. Регулярно звонил домой родителям, и, когда позвонил за два дня до шоу в Нью-Йорке, папа сказал, насколько гордится тем, что я выступаю на такой крупной площадке. Даже отец о ней слышал! Он гордился сыном… И вдруг мне захотелось, чтобы папа там тоже был.

Я сказал, что завтра же куплю билеты всей семье, найду отель, а потом они полетят домой – разумеется, за мой счет. Папа был взволнован и пошел разговаривать с мамой. Я сказал, что перезвоню через десять минут.

Когда я перезвонил, мама решила, что двухдневная поездка будет для нее слишком суматошной и она подождет, а потом, когда тур закончится, спокойно прилетит в Финикс. Сью уже ездила с Яном и не спешила прилетать так скоро, поэтому я взял билеты папе и Найджелу.

Они впервые приехали в Америку и носились по улицам Нью-Йорка, как дети, посетив Эмпайр-стейт-билдинг, статую Свободы и Центральный парк. Они за один день увидели больше городских достопримечательностей, чем я за десять раз, что был в Америке!

И пока они развлекались, в группе назрел кризис.

Джим Доусон из Arnakata переехал в Нью-Йорк. Он собрал группу в нашем отеле прямо перед тем, как мы поехали на концерт. Это было необычно, но я предположил, что он хочет толкнуть речь или с чем-нибудь нас поздравить. Как же я ошибался.

Джим приехал в отель, весь взмокший и раздраженный, и покусывал губы. Он говорил и нервничал.

«Ребята, пора вам искать нового менеджера, – сказал он – Простите, но у меня личные проблемы. Вы становитесь реально популярными, и я просто не могу больше этим заниматься!»

Ошарашенные этой новостью, мы уставились друг на друга.

Твою же мать! Так дерзай, приятель! В чем дело?

Несмотря на эти шокирующие новости, концерт в Мэдисон-сквер-гарден прошел феерично. Как только я завел «Харлей», у здания чуть крыша не оторвалась. Посмотрев в зал в конце шоу и увидев 20 000 ликующих фанатов, я ущипнул себя.

Это был сон? А если да, можно меня не будить?

Было ощущение, что всю карьеру мы шли к этому моменту. И оно того стоило. Мы достигли вершины – и теперь надо было не только удержаться, но и подняться выше.

Каждую ночь и день, неделю за неделей, мы колесили по Америке. Все было замечательно, мы выступали на крупнейших площадках, и публика нас боготворила. Но в обычной жизни у меня все было совершенно иначе. Я все больше напивался до беспамятства, от безысходности и отчаянья. Постоянно пытался тайно завести интрижку, мерзкие грязные перепихи… И это (почти всегда) оборачивалось провалом.

За исключением тех случаев, когда мне все-таки улыбалась удача…

В Питтсбурге, как и в многочисленные вечера тура, после концерта я в одиночку напился в баре отеля. Там было несколько военных парней. Как я уже сказал, мужчины в форме всегда были моей слабостью – и желание с них ее снять, – и в разные периоды моей жизни я попадал из-за этого в неприятности. Но один солдат в баре той ночью был настолько горячим, что я от восторга чуть язык не проглотил.

Этот парень выпивал с кучкой римских католических священников в собачьих ошейниках. Они смеялись и шутили, но солдатик продолжал на меня поглядывать. Мы несколько раз встретились взглядом. Встретились? Или мне так хотелось?

Солдат пошел в туалет, а я – за ним. Он справлял нужду, а я встал рядом с ним возле писсуара.