букве своего собственного закона, среди них все еще оставались те, кто хотел оставаться верным его духу. Высокомерная демонстрация богатства все еще не считалась правильной многими ворами в законе, часто бывала источником конфликтов или рассматривалась как заслуживающая наказания. Например, один кутаисский вор, Г., построил роскошный новый дом в центре города. Из-за такого проявления богатства он вступил в конфликт со старым вором в законе по кличке Б., который родился в 1949 году и считал себя чистым вором. Согласно полицейским описаниям этого конфликта, Г. не был впечатлен претензиями Б. к нему, полагая, что Б. не следует удивляться богатству или большим домам. Однако сам Г. выдвинул претензии к другому молодому кутаисскому вору в законе за экстравагантный и «не воровской» образ жизни [AOCU 2004].

Естественно, группа людей, которые когда-то сидели в тюрьме, будет бороться за поддержание того же уровня общественной активности за пределами тюремных стен. Такие аспекты, как проведение долгих дней вместе, совместное пользование финансами и материалами, создание и исполнение песен, отмечание праздников и контроль количества и разновидности контактов с теми, кто не входит в группу, становятся очень сложными. Институт сходки, например, все еще поддерживается ворами в законе, за исключением того, что если их собрания когда-то проводились в исправительных учреждениях, то теперь они проводятся в ресторанах, гостиницах, санаториях и частных домах и, как отмечалось ранее, иногда не так хорошо посещаются.

Тем не менее были сохранены и другие механизмы, которые стимулируют принятие обязательств посредством построения и укрепления символических и социальных границ, поддерживающих отличное от «внешнего» состояние. К ним относятся использование особого языка, согласованные символы, наносимые в виде татуировок, и негативные дефиниции для тех, кто находится за пределами сообщества. Эти аспекты не так сильно зависят от физической близости тюремной обстановки и все еще присутствуют в грузинском воровском мире. Грузины используют как грузинский сленг, так и заимствования из русского. Использование такого жаргона теперь является одной из улик, которые могут быть использованы против человека в соответствии с новыми грузинскими законами о борьбе с мафией, карающими тех, кто является «членом воровского мира» [R13]. Все «внешнее» воспринимается негативно, как место для неудачников или простофиль, управляемое несправедливым законом государства. Татуировки до сих пор широко используются, в том числе восьмиконечная звезда на плечах и коленях, как показывают многие фотографии грузинских воров в законе [AOCU 2004].

Нормативные обязательства: прозвища и самоидентификация

Нормативные обязательства, по [Kanter 1968: 511], можно сломить посредством двух процессов: подавления и сдачи. Первый относится к отказу от чувства автономности индивида, хорошим примером чего является практика дедовщины, используемая военными против новобранцев. Последний предполагает сдачу полномочий по принятию решений вышестоящему органу. Согласно теории лидерства М. Вебера харизматическое лидерство может привести к требуемому уважению, но харизма может также заключаться не в индивидууме, а в коллективной идеологии и идентичности, что Кантер называет «институционализированным благоговением». Оно «состоит из идеологических систем и структурных механизмов, которые упорядочивают жизнь индивида и придают ей смысл… они не только удовлетворяют “потребность индивида в смысле”, но и обеспечивают чувство правильности, уверенности и убежденности» [Kanter 1968: 514]. Такие структурные механизмы включают в себя окутывание организации тайной, установление иерархии, отделение лидеров от других членов и принятие решений, основанных на явном мистицизме и магии.

Воры в законе принадлежат к более широкому социальному институту [Чалидзе 1977], воровскому миру, устанавливающему эволюционирующий набор правил и норм. В воровском законе ясно сказано, что подчинение воровской идеологии – одно из правил, которому полагается следовать человеку, занимающему должное положение. Понимание воровского мира как «социального института» указывает на тот факт, что воры в законе не просто составляют организованную преступную группу или организацию, но являются участниками более универсального механизма, который включает в себя не только правила, но и нормы, убеждения, ценности, ролевые игры и шаблоны действий [Hall, Taylor 1996; Scott 2000; Peters 2005]. Мифологизация и романтизация воровского мира и самих воров в законе увековечивает веру в то, что эта криминальная субкультура на самом деле представляет собой альтернативный государству моральный порядок, нечто, что индивид может подавить и чему подчинить себя.

Воровская идея, как бы она ни была романтизирована, имела, по [Гуров 1995], сильную власть над людьми. Цитируется бывший вор в законе Ч., который писал, что большинство воров скорее откажутся от жизни, чем уйдут из воровского мира, и что «главной обязанностью члена группировки являлась безоговорочная поддержка так называемой воровской идеи» [Гуров 1995: 107]. Воровской кодекс считался моральным стандартом. Согласно Подлесских и Терешонку, пятое его правило гласит: «отказ от воровского закона равносилен предательству, и кара одна – смерть» [Подлесских, Терешонок 1995:235]. Существовали также сильные рациональные стимулы отдаться воровской идее. Но это не отнимало мифологических элементов жизни по воровскому закону как альтернативы коммунистическому правлению.

Эти мифологизация лидеров воровского мира, установление иерархий, отделяющих преступную элиту от прочих, почти мистическая сила и справедливость воровской идеи делают возможным подчинение себя этому преступному сообществу. Такая покорность влечет за собой переход от старой, личной идентичности к новой, групповой. Добиваясь этого, воры в законе исторически принимали после «крещения» клички. Кличка дается во время воровского ритуала посвящения. Выбор ее предоставлялся посвященным и иногда основывался на уже существовавших прозвищах, приобретенных в других социальных средах [Varese 2001: Appendix А].

Одной из важных функций кличек является создание социальной сплоченности путем принятия нового прозвища. Новобранец как бы проходит через процесс «перерождения» и подчиняется законам группы, в которую только что вступил. Это происходит в некоторых религиозных братствах и тайных обществах. В этом смысле клички важны для построения новой идентичности и создания чувства принадлежности. Варезе [Varese 2001] предполагает, что именно так обстоит дело с русскими ворами в законе. Новый вор заново создает себя как приверженца аскетической жизни братства.

Гамбетта [Gambetta 2009а: 230–250] также рассматривает более функциональную роль кличек в облегчении идентификации людей, особенно в обществе, таком как сицилийское (или грузинское), где имена часто совпадают. В этом случае клички, как кодовые имена, могут помогать преступникам распознавать друг друга. Они также могут использоваться для обеспечения секретности и для запутывания вопроса идентификации. Проблема, конечно, как показывают досье грузинской полиции, заключается в том, что кличка может также помогать полиции различать людей. В случае воров в законе клички, скорее всего, помогают, а не мешают идентификации и, если они как-то этому содействуют, используются для такой идентификации среди самих воров в законе. Как утверждается в главе 5, воры в законе часто перемещаются в разные места, поэтому кличка может помочь идентифицировать человека и его принадлежность к