тюремном романе С. Д. Довлатова «Зона» лагерный охранник говорит вору в законе Купцову: «Ваш закон отжил свое. Все законники давно раскололись» [Довлатов 1982: 69]. Данная глава показала, что для грузинского воровского мира это справедливо и в наши дни. В ней утверждалось, что воровской закон можно рассматривать как набор обязательных механизмов, побуждающих к преданности братству. В этой главе мы рассмотрели три таких механизма, которые через сочетание рациональных, эмоциональных и нормативных стимулов к принятию обязательств создают барьеры для выхода из братства. Делая это, они снижают затраты на контроль и санкции. Более того, их существование поддерживает среди членов воровской сети внутреннюю легитимность – веру в то, что другие члены не будут использовать свой статус только для личной выгоды. В этой главе показано, как эти механизмы ослабли или трансформировались и не смогли в полной мере смягчить организационные проблемы типа описанных в главах 5 и 6. Это потенциально катастрофично. Как предсказывает Тилли [Tilly 2005], отступление от обязательств по денежному вознаграждению подвергает сеть доверия риску успешной конкуренции со стороны других сетей доверия или организаций, которые могут предложить в качестве стимула большее вознаграждение. Это может помочь объяснить, почему некоторые преступники предпочитают либо выйти из сети воров в законе, либо вообще не входить в нее [Volkov 2002]. Более того, как только внутренняя легитимность и доверие уменьшаются, начинается гонка на износ, чтобы использовать все, что осталось от ценности статуса, не вкладывая больше средств в его поддержание.

Внутренняя легитимность влияет на внешнюю легитимность – позитивное восприятие криминального «титула» вора в законе и его репутации как маркера статуса в более широком обществе. Ценность статуса вора в законе и его признание как в тюрьме, так и в обществе в свое время привлекали в воровской мир потенциальных рекрутов. В следующей главе речь пойдет об этом жизненно важном активе репутации и о рынке воровского «бренда» в современном грузинском обществе.

8. Сохранение различий: отношение общества к криминальной знати

В своих воспоминаниях о времени, проведенном в сталинском ГУЛАГе, Б. Редер пишет: «Везде и беспрестанно система восхваляет героя социалистического труда, пионера, роботоподобного рабочего, станочника среди своих станков; но в душе народ любит элитного преступника, сильного, свободного человека» [Roeder 1958: 91]. Это впечатление, судя по всему, соответствовало действительности десятилетия спустя на улицах Тбилиси. В 2006 году шести десятилетний житель Тбилиси А. Альпаидзе довольно четко изложил журналисту свои взгляды на воров в законе и антимафиозное законодательство: «Он [местный вор в законе] всегда готов помочь – в отличие от полиции. В новом законе [2005 года об организованной преступности] говорится, что не только эти преступники, но и их сторонники могут быть наказаны. Это значит, что они должны арестовать и меня» [Mamiash-vili 2006]. Загадка изучения организованной преступности кроется в объяснении продолжающейся общественной поддержки групп, использующих насилие. Это восходит к самым ранним исследованиям мафии: в 1870-х годах итальянский политик Л. Франкетти отметил «тенденцию превращения мафиози в легендарный тип»[87] в южной Италии. В обществах с низким уровнем доверия мафия может использовать миф для поощрения идеи собственной надежности как «людей чести» и «суперменов» элитной группировки. Это является центральным в идее криминальной устойчивости. Социальная поддержка организованных преступных группировок дает им резерв потенциальных рекрутов, а также буфер общественного мнения, противодействующего давлению со стороны государства. Поддержка мафии не просто присутствует или отсутствует в данном обществе – мафиози сами работают на нее. Вовлечение мафии в создание собственной культуры может быть в некоторых случаях очень хорошо продуманной стратегией. Мафии в разных странах пошли на многое, чтобы сохранить хороший имидж и репутацию в обществе, в котором они существуют[88].

Репутация и манипулирование имиджем являются для мафии жизненно важными активами, как и для большинства предприятий, обеспокоенных своим бренд-менеджментом. Некоторые виды бизнеса и представители определенных профессий, такие как врачи и юристы, особенно чувствительны к изменениям репутации. Для мафии, однако, она еще более важна, поскольку репутацию можно использовать вместо их ключевого актива – насилия [Gambetta 1993]. Снижая себестоимость насилия, внушающая страх репутация может увеличить прибыль любой мафии. И когда насилие все-таки используется, как это иногда бывает для поддержания репутации, искусно управляемые общественные отношения могут свести к минимуму негативные экстерналии, вызванные применением этого насилия.

В этой главе «титул» воров в законе рассматривается как криминальный товарный знак, фиксирующий отличительную особенность их преступного статуса. Глава 6 была посвящена тому, как потенциальные воры в законе могут предъявлять свою репутацию в процессе рекрутинга. Эта глава посвящена рассмотрению того, как, становясь обладателями своего «титула», воры в законе могут демонстрировать этот статус тем, кто находится вне сети доверия, включая других преступников и более широкие слои общества [Spence 1973; Bacharach, Gambetta 2001; Bliege Bird, Smith 2005; Gambetta 2009a, 20096]. В данной главе рассматриваются функционирование этой системы сигналов, проблемы управления репутацией в изменяющейся среде, а также методы, которые воры в законе использовали для сохранения непререкаемых свидетельств своей принадлежности к элите – как между собой, так и в отношении склонных к насилию конкурентов. Наконец, я опираюсь на данные опросов и интервью, чтобы предположить, что «бренду» воров в законе угрожает потенциально катастрофическая потеря репутации.

Статус на продажу

Как мы видели, воры в законе создали систему коллективного принятия решений на собраниях, известных как сходки. Они имеют права и обязанности друг перед другом и объединяют ресурсы в распределяемые по регионам общие фонды, известные как общаки.

Кроме того, воры в законе установили строгие критерии для вступления в организацию и исключения из нее через ритуальные процедуры инициации, четкие механизмы наказания нарушителей правил и общие кодифицированные нормы поведения, которые подчеркивают вечную преданность, взаимность во всем и братские отношения.

Благодаря всем этим мерам воры в законе культивируют важнейший общий ресурс: исключительный криминальный статус. Как отмечал М. Вебер, избирательность членства, а также особый прозрачный образ жизни являются классической основой статусных групп [Whimster 1993]. При создании и поддержании статусных границ воры в законе также требуют признания их со стороны прочих, находящихся за пределами этих границ [Bourdieu 1996; Ridgeway 2001]. Как пишет Бурдье, акты посвящения должны «добиться признания границы “элиты” теми, кого она исключает, не меньше, чем теми, кого она включает» [Bourdieu 1996: 104]. Такое признание в виде позитивных нормативных ориентаций отмечено многими исследователями постсоветского пространства [Humphrey 2002; Долгова 2003; Oleinik 2003]. Например, Хамфри утверждает, что поддержка организованных преступников связана не только с властью, влиянием или страхом, но и с тем, что «они [воры