застирываю пеленки под краном на улице и развешиваю их на раскидистых ветвях боярышника. На ужин у нас тушеное мясо с клецками, на десерт — яблочный пудинг с сухарями. О, как же великолепна эта простая еда!

Утром мы просыпаемся. Будь это любое другое воскресенье, сейчас церковь была бы уже заполнена нарядными прихожанами. Но сегодня священник просто ходит между скамьями, приветствует грязных беженцев, читая молитвы над теми, кто его об этом просит. Через час после завтрака мы идем на вокзал и в переполненном зале ждем нашего поезда на Сан-Хосе. В столь непотребном виде, как сейчас, садиться на поезд мне еще не доводилось. Я уже неделю не мылась и не причесывалась; на мне — та же грязная одежда, в которой пришлось спешно покинуть павильон четыре дня назад. Смотрю на других пассажиров. Они выглядят не лучше. А некоторые — даже хуже. Есть несколько пассажиров, уплативших за билеты. Эти люди опрятные и ухоженные, и на остальных они взирают с жалостью.

Мы занимаем свои места в вагоне, и я вижу на сиденье кем-то оставленную местную утреннюю газету. На первой полосе — заметки о землетрясении и пожарах в Сан-Франциско. Более шестисот тысяч погибли или пропали без вести. Не менее тысячи получили увечья. Большинство из них перевезены в больницы вне зоны пожаров, но некоторые до сих пор находятся на лечении в лагерях беженцев — таких как парк «Золотые ворота» и Президио. Десятки тысяч эвакуированных остались без крова, им некуда возвращаться. Пятьсот кварталов Сан-Франциско общей площадью четыре с половиной квадратные мили уничтожены. Пишут, что пострадал не только Сан-Франциско. К северу от полуострова, в Санта-Розе, разрушения, пожалуй, даже более масштабные, чем в Сан-Франциско, учитывая, что этот город по размеру меньше. В Стэнфордском университете обвалились крыша и потолок мемориальной церкви. Разрушена государственная больница Эгньюс, расположенная ближе к Сан-Хосе. В ней погибли более сотни пациентов и медицинских работников. Подземные толчки ощущались от самого Орегона на севере до Лос-Анджелеса на юге.

Поезд, пыхтя, отходит от вокзала. Я откладываю газету в сторону. Не хочу больше читать об ужасах землетрясения и пожаров. Мне достаточно известно об их последствиях, и в том, что касается меня лично, я надеюсь, они сделали свое черное дело. Мягкие сиденья намного удобнее церковных скамеек, на которых мы ночевали, и очень скоро все вчетвером мы засыпаем.

Час спустя я пробуждаюсь. Мы подъезжаем к Сан-Хосе. В центре города вижу несколько зданий, осевших от подземных толчков; некоторые дома сгорели в пожарах, наверняка, из-за поврежденных газопроводов. Но выгоревшие участки невелики и изолированы от остальных кварталов. Видимо, местные пожарные имели доступ к воде. Мы пересаживаемся в поезд, идущий в обратном направлении, в сторону Сан-Матео. Ехать еще около тридцати миль. Поезд покидает Сан-Хосе, за окном городской пейзаж сменяют холмы и пастбища. Эта простая природная красота так непривычна для глаз, уже много дней видевших только руины и людское горе. Мне было досадно, что до дома Белинды приходится добираться столь извилистым, сложным маршрутом, но картины сельской жизни за окном действуют на меня умиротворяюще.

Мы въезжаем в Сан-Матео. Возле некоторых зданий я вижу кучи битого кирпича и камней от обвалившихся дымоходов и выступов. Справа от вокзала — обрушившееся деревянное строение. Значит, и сюда докатилось землетрясение. И все же, выходя на платформу, я вспоминаю Донагади. Здесь не ощущается соленый запах Ирландского моря, но жизнь в городке такая же безмятежная и неторопливая. Буквально несколько минут назад Белинда рассказывала мне, что в этом городке она училась в школе, что сюда же все жители Сан-Рафаэлы ездят за покупками, если не заказывают вещи по каталогу «Сирс, Роубак энд компани». Через небольшое здание вокзала мы проходим в город, ищем экипаж. У Белинды в гостинице есть деньги, чтобы расплатиться с извозчиком. Главное, чтобы нас доставили туда. Я пока так и не нашла ничего, чем можно открыть сейф; возможно, в нем тоже есть деньги.

Мы подходим к седовласому извозчику, и нам опять напоминают, что выглядим мы неопрятно. При виде нас у него глаза на лоб лезут, как и у всех на вокзале, когда мы шли с платформы. Правда, он быстро смекает, откуда мы явились.

— Из Сан-Франциско приехали, от пожаров бежали? — уточняет извозчик, забирая у меня саквояж.

— Да, — коротко отвечаю я. Слава богу, больше не надо ничего объяснять.

— Беженцы оттуда были и вчера, и сегодня. Я слышал, с вокзала Таунсенд поезда вообще не ходят, — сообщает извозчик, помогая Белинде сесть в экипаж. — Здесь тоже есть разрушения. Не такие, конечно, как у вас. Тюрьма пострадала и грузовой склад — вон там, за вокзалом. И сиротский приют тоже. Хорошо хоть, детей успели вывести. Муниципалитета и библиотеки больше нет.

— А что в Сан-Рафаэле? — спрашивает Белинда. — Ее сильно растрясло?

Боже милостивый, сделай так, чтобы гостиница Белинды не пострадала, бормочу я себе под нос. Она и без того многого лишилась.

— Ну, как сказать, — отвечает извозчик. — Я слышал, что у многих обвалились дымоходы, некоторые дома сошли с фундаментов. Но жертв вроде нет. Там вам куда?

— К гостинице «Лорелея».

Я устраиваюсь рядом с Белиндой. Экипаж трогается с места, мы выезжаем из городка и катим по сельским дорогам. Минуем фермы, сады и загородные дома — целые и невредимые; по крайней мере, так кажется с расстояния. Нас окружают безмятежность, покой, но Белинда, я знаю, с нетерпением ждет, когда впереди появится ее дом.

Сан-Рафаэла — в прошлом небольшой шахтерский поселок с единственной центральной улицей, на которой расположились универмаг, продуктовый магазин, почта, начальная школа и несколько других предприятий. Жилые дома, большие и маленькие, стоят в переулках и рощах. Мы проезжаем мимо школы, и дальше я вижу плотницкую мастерскую. Уж не Эллиоту ли она принадлежит? Слева появляется указатель с надписью: «Гостиница “Лорелея”». Выкрашенный в белый цвет, разрисованный синими цветочками и вьющимися виноградными лозами, он едва заметно покачивается на ветру. И лишь проехав огромный платан, частично заслонявший от нас гостиницу, мы видим, что она уцелела.

До сей минуты Белинда сидела подле меня, затаив дыхание, но теперь она издает вздох облегчения. Мы как-то не думали о том, что землетрясение могло уничтожить гостиницу, пока не увидели разрушения в соседнем Сан-Матео. Мне незачем спрашивать Белинду, что значит для нее «Лорелея». Я и так знаю, что эта гостиница дорога ей не только как источник средств к существованию, и потому снова удивляюсь, что она предложила мне поселиться у нее. Построенная из дерева и камня, гостиница устояла благодаря своей