Пока София Пломмон размеренно говорила, Руна заглянула в окошко на двери еще одной палаты. Внутри на стуле сидела пожилая женщина-криптоморф. Электроды на присосках, словно вычурная диадема, опоясали ее голову с коротко стриженными седыми волосами. Взгляд женщины равнодушно скользнул по Руне, и та с горечью поняла, что присутствие сторонних наблюдателей за дверью уже нисколько не удивляло и не смущало женщину-криптоморфа, по собственной воле отдавшей себя на опыты ученым. Между ее чуть разведенных ладоней ярко сиял огненный шар размером с теннисный мячик – очевидно, в этот момент женщина демонстрировала свои паранормальные способности. Рядом за столом сидел врач, который наблюдал за показаниями приборов на экране ноутбука, и Руна поняла, что стала свидетельницей научного эксперимента над несчастной женщиной – интересно, какого по счету?

– Вы изучаете здесь криптоморфов? – уточнила Руна, отойдя от двери.

Доктор Пломмон утвердительно кивнула и, направляясь дальше по коридору, поспешила пояснить:

– Верно. Но я еще раз подчеркну: все эксперименты проводятся по согласию криптоморфов. В какой-то момент некоторые из них обнаруживают у себя опасные сверхъестественные способности и добровольно сдаются в Центр, где мы их изучаем. Как вы знаете, в обществе царит крайне негативное отношение к криптоморфам. К сожалению, для этого есть причины, ведь большинство жертв вируса КРИМОР рано или поздно проявляют агрессию к людям. Стараясь избежать ответной агрессии со стороны общества, некоторые криптоморфы предпочитают добровольно сдаться властям и находиться под регулярным наблюдением в обсерваторах наподобие нашего Центра. Те из них, что не представляют явную угрозу для людей, могут быть отпущены домой с условием, что раз в неделю обязуются приходить в Центр для мониторинга их психологического состояния или же проведения очередного научного эксперимента.

– По такому же принципу вы наблюдали Тарью Нурми? – спросила Руна.

– Верно. – Доктор Пломмон на мгновение замолчала и, чуть замедлив шаг, взглянула на Руну. – Такую гуманную систему наблюдения придумала ваша мама, Виктория Ларк. Она принимала самое активное участие в создании Центра и разработке программ по научному изучению криптоморфов.

Упоминание матери в очередной раз застало врасплох и обескуражило Руну. Она неловко улыбнулась:

– По правде говоря, мама особо не делилась о работе в Центре, и я до сих пор плохо представляю, чем именно она здесь занималась. – Руна заметила, как потемнели глаза доктора Пломмон – должно быть, причиной тому стали ностальгия и нахлынувшие на нее воспоминания. – К сожалению, все, что я знаю о профессиональной деятельности моей мамы, сводится к строчке из ее некролога: «Виктория Ларк – один из ведущих иммунологов страны».

София Пломмон кивнула и отвела взгляд от Руны, продолжая неторопливо идти по казавшемуся бесконечным коридору.

– Виктория действительно была выдающимся специалистом, – подтвердила доктор Пломмон. – Но что еще более важно: она была выдающимся человеком.

– В чем это выражалось? – вмешался в разговор Рейнар, молчавший все это время.

Если бы Руна не знала, насколько бессердечным и черствым человеком был ее напарник, она могла бы поклясться, что неспешная прогулка по этажу, где в палатах за закрытыми дверями содержались криптоморфы, произвела на него угнетающее впечатление. Руна судила об этом по тому, как неожиданно растерянно и подавленно выглядел Рейнар. От его обычных спеси и бравады не осталось и следа. Казалось, созерцание криптоморфов, находящихся в узких застенках камер, причиняло ему физическую боль, и в какой-то момент Руна обратила внимание, что Рейнар вообще перестал заглядывать в окошки на дверях. Он просто шел рядом Руной и доктором Пломмон, стараясь делать вид, что происходящее нисколько его не волнует. Но Руна нутром чуяла, что с напарником происходит что-то неладное. И она могла лишь догадываться о том, что послужило причиной внезапной перемены в его поведении…

Мягкий голос Софии Пломмон вернул Руну в реальность – вернее, в прошлое, где в стенах Центра работала ее мать.

– Виктория Ларк считала, что каждому криптоморфу можно помочь, – сообщила доктора Пломмон. – Она полагала, что возможно мирное существование между людьми и криптоморфами. В конце концов, они обрели опасные сверхъестественные способности не по своей воле, а в результате заражения вирусом КРИМОР. Виктория считала, что нашим долгом было им помочь.

– Но такой подход остался в прошлом, – с кривой ухмылкой заметил Рейнар. – У нас больше нет иллюзий, и теперь большинство ученых сходится во мнении: каждый криптоморф потенциально опасен.

София Пломмон опустила голову и, едва слышно вздохнув, тихо сказала:

– К сожалению, я вынуждена с вами согласиться. Пример Тарьи Нурми еще раз показал, что даже самые безобидные на вид криптоморфы в конечном итоге совершают жестокие убийства. Наука до сих пор теряется в догадках, почему так происходит.

– Перед тем, как Тарья пыталась убить последнюю жертву, она сказала, что ее действиями руководит некий импульс, – вспомнила Руна.

София Пломмон остановилась в конце коридора возле массивной двери с электронным замком. Но вместо того, чтобы воспользоваться ключ-картой и открыть дверь, доктор обернулась к агентам Департамента.

– Да, некоторые криптоморфы, находящиеся под наблюдением в Центре, говорили о том, что чувствуют внутри пугающий и словно чужеродный импульс. Этот позыв убивать людей появляется у криптоморфов постепенно, словно исподтишка, но со временем становится все более мощным. Криптоморфы, столкнувшиеся с импульсом, описывают его как непреодолимое желание причинять вред людям.

– И какое объяснение вы можете дать этому импульсу? – спросил Рейнар, и Руна удивилась, каким глухим и безжизненным стал его голос: от былой напористости не осталось и следа.

София Пломмон поднесла ключ-карту к электронному замку. Раздался звуковой сигнал, и доктор распахнула дверь, приглашая агентов Департамента спуститься за ней по лестнице, которая вела на первый этаж.

– У нас нет научного объяснения импульсу, – призналась София Пломмон, цокая каблуками по ступеням. – Возможно, он является чем-то вроде универсальной психологической реакции криптоморфов вследствие негативного действия вируса КРИМОР на центральную нервную систему. С другой стороны, часть ученых считает, что этот импульс может быть экзогенным.

– То есть, направленным извне? – удивилась Руна.

– Это одно из возможных объяснений, – внезапно смутившись, ответила доктор Пломмон.

– Но в таком случае кто его направляет? – спросил Рейнар, спускавшийся по лестнице позади доктора и Руны.

– Никто не знает. – София Пломмон развела руками. – Впрочем, по правде говоря, сам вирус КРИМОР до сих пор остается для нас загадкой. Даже спустя одиннадцать лет после начала пандемии ученые не могут прийти к единому мнению, как именно вирус приводит к развитию криптоморфоза. На этот счет существуют лишь только догадки.