каждый камень останавливают мое внимание, я невольно прилепляюсь ко всему, что вижу. Каждый шаг на земле Иерусалима освящен и оставляет неизгладимыя впечатления. Один из латинской братии, рассказывал мне на днях, простодушный и трогательный анекдот. Когда-то, поклонник просил у одного священника иерусалимскаго, чтоб он дал ему на дорогу горсть святой земли. — «Друг мой, — сказал ему священник, — есть ли кругом Иерусалима место, которое не было б свято? Кровь небесного Искупителя и мучеников, освятила на веки этот слой, — с сим словом он наклонился, взял горсть земли, — и кровь заструилась по руке его». Евреи считают самый прах земли ханаанской чистым.

Последние дни моего пребывания в Иерусалиме, я еще более ознакомился с достопочтенными отцами Греческого монастыря. Храм Гроба Господня редко открывался; уже нельзя было иметь утешения посещать его так часто как прежде; всякий раз должно было испрашивать ключей у стража мусульманского. Почти вседневная прогулка моя была по улице Страстного пути к горе Элеонской, а оттуда вдоль потока Кедрского и вокруг города, возвращаясь в Яфские ворота. Молитвы и глубокие думы неразлучно сопутствуют вас на этом пути.

Накануне моего отъезда из Иерусалима, я слушал обедню на Голгофе. С трепетом, но с сладкими слезами умиления и признательности к моему Спасителю, я пал на страшном месте нашего искупления и перед живоносным Гробом. Как выразить прощание грешника с сими двумя великими святынями, которые служат живым напоминанием о Том, кто заключает в Себе все его надежды жизни земной и небесной!.. Тут, меня наградили сокровищем неоцененным; для меня раскрывали железное решетчатое окно, за которым видна скала Божественной Голгофы, и меня благословили небольшим отломком от нее. С ним, понес я весь Иерусалим с собою! С стессненным сердцем, глядел я на затворяющиеся передо мною железные врата Храма... Я направился в келью митрополита Мисаила; там священный старец благословил меня на путь и на всю жизнь нагрудным крестом, в котором заключалась частичка Честного древа. О! как утешительно мне было крестное благословение в самом Иерусалиме! Сверх того, митрополит подарил меня за своим благословением и за своею подписью, тем русским Евангелием, которое я брал из библиотеки патриаршей, которое сопутствовало меня по всем святым местам Палестины и читано было несколько раз на Гробе Господнем и на Голгофе. В тот же день митрополит удостоил посетить меня со своим причетом. Отец Анфимос, руководству которого я так обязан, подарил мне рукопись; это пророчество Агафангела столь знаменитое на Востоке. Иеромонах, чина Василия Великаго, Иероним Агафангел, процветал в XIII столетии. Он имел видение в 1279 году, в Мессине. Изложение этого видения, им самим писанное, любопытно; оно во многих местах удивительно, но слишком темно и запутано. К рукописи Агафангела приложено слово о будущем иже во Святых Отца нашего Мефодия, архиепископа патарскаго. Мне сказывали, что некоторые другие предсказания о Востоке существуют в монастырской библиотеке, на острове Патмос — эта библиотека есть одна из драгоценнейших на Востоке.

В самый день моего отъезда из Иерусалима, меня ожидала обедня в Гефсимании, у гроба Пресвятой Богородицы. В праздник Покрова Божией Матери я предпринял путь свой из России на Восток, под ее же милосердым покровом отправлялся я в обратный путь из Иерусалима.

Рано по утру оставил я дом Патриарший, направясь по Страстной улице к Гефсимании и лобызая в последний раз места, освященные страданиями нашего Искупителя. При входе в погребальный вертеп Божией Матери, братии встретили меня со свечами. Толпа Христиан наполняла уже подземный храм; в его таинственном сумраке и на священном мраморе Гроба Матери Спасителя нашло взволнованное сердце мое молитвенное утешение.

Старцы-братия провожали меня в путь; с ними, медленно поднялся я опять к стенам Иерусалимским; там, у врат Овчих, ожидали меня лошади. Там обнял я моих друзей, там сел я на моего коня, взглянув еще раз, на Гефсиманию, на гору Элеонскую, на Иерусалим, — слезы брызнули из глаз моих, — я быстро пустил коня своего по направлению к пещере Иеремии, воскликнув из глубины души: «Да созиждутся стены Иерусалимския!»

Я промчался мимо лагеря Шерифа Паши, которого шатры облегали еще святой город, — я выехал на Яфскую дорогу, по которой, я несколько времени тому назад так радостно спешил к Иерусалиму! «Иерусалим, град градов, святая святых, владыко народов, достояние Патриархов, кормилец Пророков, учитель Апостолов, колыбель нашего спасения, отечество Господа, камень веры, избранный и освященный Богом; место где стояли стопы Его, чествуемый Ангелами и всеми народами поднебесной!» Так восклицал в восторге при виде Иерусалима, один епископ, сподвижник крестоносцев.

Будущность светла для Иерусалима: «Сице глаголет Господь: Обращуся к Иерусалиму щедротами, и Храм Мой созиждется в нем, глаголет Господь Вседержитель, — и мера протягнется во Иерусалим еще... Еще прелиятися имут грады благими и помилует Господь еще Сиона и изберет еще Иерусалима!»

Н. В. ГОГОЛЬ

(1809–1852)[15]

Николай Васильевич Гоголь побывал в Святой Земле в феврале 1848 г. Еще в январе он пишет В. А. Жуковскому из Неаполя: «Так как теперь предстоит мне путешествие в Иерусалим, то хочу тебе исповедаться; кому же как не тебе?» И в дальнейшем о своем паломничестве подробнее, задушевнее всего он рассказывает в письмах к Жуковскому. Ему он признается: «Съезжу в Иерусалим (чего стало даже и совестно не сделать), поблагодарю как сумею за все бывшее. Помолюсь, да укрепится душа и соберутся силы...»

О маршруте своей поездки он сообщил в письме С. П. Шевыреву в марте того же года: «С помощью генерального нашего консула в Сирии Базили, моего старого товарища по школе, путь в Иерусалим, через Сидон и древний Тир и Акру, а оттуда через Назарет совершил».

В письмах к В. А. Жуковскому впечатления от паломничества выражены кратко, но так проникновенно, по-гоголевски выразительно, с такой искренностью, что делают эти немногие страницы великого писателя о Святой Земле воистину драгоценными.

Из писем В. А. Жуковскому

1

1848. Байрут. Апреля 6.

Пишу к тебе, бесценный и родной мой, несколько строчек из Байрута, за несколько часов до отъезда с пароходом в Смирну и Константинополь. Уже мне почти не верится, что и я был в Иерусалиме. А между тем я был точно, я говел и приобщался у самого гроба святого. Лутургия совершалась на самом гробовом камне. Как это было поразительно! Ты уже знаешь, что пещерка, или вертеп, в котором лежит гробовая доска, не выше человеческого роста; в нее нужно входить, нагнувшись в пояс; больше