— Спасибо, Марин, — сказал Слава, когда мы поздно ночью лежали в постели.

— За что?

— За то, что мужественно выдержала пять часов моей стряпни. И с блогом помогла.

— Не могу сказать, что это было просто. И то и другое. Даже сейчас очень хочется пойти и утащить что-нибудь из холодильника. Так все пахло…

— Надо тебе переселить Пигги ко мне. Ты ночью полезешь в холодильник, а она выдаст. Я тебя поймаю и унесу обратно в постель. Хотя черт, нельзя же тебя от еды сексом отвлекать.

— А ты не сексом, — я потерлась макушкой о его подбородок. — Ты мне это… сказочку расскажи, песенку спой, я и усну.

— Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок и ухватит за бочок.

Волчок за бочок действительно ухватил. Спать расхотелось окончательно.

— Говорят, при короне обоняние исчезает. И еда кажется безвкусной картонкой.

— При короне, говорят, и умирают еще, — волчок за бочок ухватил уже сердито. — Глупости не болтай. Черт, вот реально стремно же.

— Да, еще как, — я прижалась к нему покрепче, всей спиной. — Почему-то даже не за себя, за других. Когда болела, да, страшно было, что тест окажется положительным. Но все равно как-то не верилось. А вот другие… Из тех, кого я лично знаю, двое сейчас с короной, один тяжело. Оба в Италии.

— И я за других. За родителей, деда. За тебя. Наверно, это обычное человеческое — трудно поверить, что плохое может случиться именно с тобой. Ты же ведь такой… особенный. Не как все.

— Каждый человек для себя особенный.

— Иногда и для других, — его дыхание коснулось шеи, губы задержались под ухом, мягко и тепло. — Ты для меня. Особенная.

— Слав… — я повернулась к нему, обняла.

— Хочешь честно? — он легко поцеловал меня в самый краешек губ. — Я все эти полгода о тебе думал. Ну не прямо постоянно, но часто вспоминал. Нет, сначала просто какая-то мания была. Никак не мог понять, почему ты вот так ушла, что я не так сделал. Все же вроде хорошо было. Думал, что все равно тебя найду. А потом вдруг понял… вечер такой холодный был, дождь… стоял у окна, смотрел во двор, и дошло, что если б ты хотела быть со мной, то осталась бы. А если нет — не заставишь, не уговоришь, никакого смысла нет на этом циклиться. И все равно вспоминал. Иногда пытался представить, как все могло бы быть.

— Знаешь, Слав… Если б я не ушла… ну вот получилось бы по-другому. Ты бы не встал рано, не пошел готовить завтрак. И я бы не узнала про твой блог. Наверно, все было бы хорошо. Но недолго. Я бы все равно сбежала. Я всегда так делала — уходила первая, чтобы не бросили меня.

— Почему? — он провел пальцами по моей щеке, по губам. — Из-за того парня, в Италии?

— Нет. Не только. Все слишком сложно. Наверно, я всегда считала, что меня не за что любить. Некрасивая, толстая, глупая. Таких не любят. Нет, я не думала, конечно, вот прямо так, дословно. Но, видимо, это мне прошили с детства. И я только сейчас начинаю понимать.

— И списки тоже были для этого? Чтобы выкопать из себя то, за что можно любить?

— Может быть. Но поняла я совсем другое. Что любят не за это… И мне сейчас кажется, что я тоже думала о тебе все это время. Не знаю, чем ты так меня зацепил. Что-то такое совпало тогда, вошло в резонанс. Не только в постели. Наверно, еще и поэтому испугалась до паники. Того, что все может стать слишком серьезным. А тут еда, блог. Вполне подходящий повод, чтобы убежать, теряя тапки. Ну как же — он готовит, а я жру, у нас точно ничего не выйдет.

— Марин… — Слава приподнялся на локте, глядя на меня. — Не убегай больше. Ладно?

— Значит, он написал только один список? — уточнил Автандил, когда на следующий день я рассказала ему о том, что произошло с момента нашей последней встречи. — Только твои плюсы?

— Да. Сказал, что есть вещи, которые ему во мне не нравятся, но писать об этом не будет. Не хочет.

— Понятно, — кивнул он. — А если бы все-таки написал? Вот представь, ты прочитала этот список. Там нет ничего такого ужасного, какие-то моменты, которые ты и сама за собой знаешь. Что бы ты испытала? Обиду, унижение, разочарование?

— Нет. Точно нет. Скорее, досаду. Ведь если ему что-то во мне не нравится, значит, он хотел бы видеть меня другой. Лучше. Значит, я в чем-то недотягиваю.

— Вот в этом твоя большая ошибка, Мари. Ты опять плавно подводишь к тому, что раз он не сказал, что ты идеальна, значит, любить тебя невозможно. Если б он так сказал, это означало бы только то, что он соврал. Потому что идеальных не существует. Даже в тех, кого безумно любишь, все равно найдутся какие-нибудь баги. Но это не мешает. Давай развернем на сто восемьдесят градусов. В нем есть то, что тебе не нравится? Или не слишком нравится?

— Да, есть.

— Означает ли это, что его невозможно полюбить? — Автандил склонил голову к плечу, пристально глядя на меня.

— Нет. Это означает только то, что с ним сложнее быть вместе.

— Умничка, Мари. А теперь давай сформулируем вывод. Человека любят вместе с?..

— Вместе с его недостатками, — это вдруг показалось таким простым. Как и любое решение задачи, которое никак не давалось. — Я поняла это, когда составила свои списки. Любовь или есть, или ее нет. Если ее нет, никакие достоинства не заставят полюбить. А если она есть, никакие недостатки не заставят разлюбить.