— Малыш, я опаздываю, — сказала она и, скинув халатик, начала быстро одеваться. — Рассчитаться бы пора.

Лев сел, осовело оглядываясь по сторонам. Номер в отеле напоминал таверну разбойников, которую настиг ураган. Все перевернуто вверх дном, постельное белье на полу, тумбочка валяется на боку, словно подбитый зверь, вокруг бутылки и остатки пиццы с роллами, ковер залит вином. Взглянув наверх, Иванушкин истерично хихикнул — на люстре висели его трусы.

— Ты слышал, малыш? — снова заговорила проститутка. — Я опаздываю.

С трудом поднявшись на ноги, Лев обмотался простыней и поплелся к креслу, где лежали его джинсы. Он выудил из кармана пару пятитысячных купюр и передал их девушке. Деньги исчезли из его рук с фантастической скоростью.

«Хорошо хоть карманы не вычистила», — подумал Лев с уважением. Впрочем, повода радоваться нет, у него еще много нерешенных задач…

— Спасибо за прекрасный вечер, — сказала проститутка и, посмотревшись в зеркало, зацокала каблучками в сторону выхода. — Чао!

— Э, послушай! — позвал Лев, снова поглядев на болтающиеся трусы. Торопливо снял их и натянул на себя. — А у нас точно что-то было? А то я ни фига не помню!

Девушка обернулась.

— Точно. И мне очень понравилось, — сказала она, призывно облизнув губы. — Если что — звони. Визитка на столе.

— А пиво хоть осталось? — с надеждой спросил Лев, но она уже упорхнула, закрыв дверь.

Вздохнув, Иванушкин проверил холодильник. Пива, увы, не было.

«Никакого опохмела, — заговорил внутренний голос, и звучал он жестко. — Похоже, ты забыл о цели своей поездки?»

Лев выругался.

Да уж, как такое забудешь…

Наполнив чайник, он нажал на кнопку. Пока грелась вода, Лев прикурил сигарету и вышел на балкон. Мыслями он вернулся к вчерашним событиям, которые предшествовали вечеринке с проституткой. Перед тем как лететь в Калининград, один из его приятелей дал наводку, где можно было прибрести оружие. То самое, которое ему было необходимо для сведения счетов с Леонидовым. Но встреча с посредником оказалась провальной. Сутулый мужчина лет пятидесяти опоздал на полчаса и, постоянно кашляя, сообщил, что ничем помочь не может.

«Накрыли менты нашу контору, — простуженным голосом пояснил он. — Кто-то из своих сдал. Пошли проверки и посадки. Так что на время все дела приостановлены».

«На время — это на сколько?» — спросил Лев, но его собеседник только развел руками:

«Бог знает. Может, неделя, а может, и два месяца».

Иванушкин заметил, что у него нет столько времени, на что тот лишь высморкался в несвежий платок.

«Если цель не охраняется, могу тебе парочку спецов выделить, — предложил уголовник. — Они за сто косых уделают так, что мать родная не узнает. Тебе ствол все равно намного дороже бы вышел».

Лев вежливо отказался. Во-первых, Леонидов наверняка имеет охрану. А во-вторых, он хотел лично взглянуть в глаза этому «другу» перед тем, как отправить его на тот свет. Пусть знает, от чьих рук он отправится к своим праотцам.

Так что встреча закончилась ничем, и теперь Лев лихорадочно думал, как выйти из положения. Долго сидеть в Калининграде он не хотел, тем более Аня наверняка поняла, зачем и куда он уехал…

Когда чайник вскипел, Лев налил его в чашку, сунув в кипяток пакетик с черным чаем. Мысли постепенно выравнивались, словно шеренга хорошо обученных солдат.

«Казино», — шепнул внутренний голос, и он кивнул, глядя на собственное отражение в зеркале.

Верно. Ведь здесь есть где разгуляться. Ничто так не возвращает в тонус, как хорошая игра в карты. Особенно когда она заканчивается выигрышем в его пользу.

Лев отпил чаю.

Решено. Как там сложится, видно будет, но то, что во время игры часто приходят светлые мысли, которые помогут ему справиться с возникшей проблемой, Лев не сомневался.

* * *

«Обзор просто отличный», — подумала Анна, глядя в бинокль. Практически весь участок Леонидовых был перед ней как на ладони, и в какой-то момент она даже испытала смущение, потому что подглядывание за другими всегда казалось ей чем-то непристойным и даже постыдным. Впрочем, на войне, как говорится, все средства хороши…

Некоторое время она видела мать Леонидова — высокую статную женщину, которая возилась с цветником. Закончив с сорняками, она занялась поливкой.

«Молодец, — про себя похвалила Иванушкина. — Другая бы в гамаке валялась, журналы читала… Имея те средства, что есть у дяди Жени… А эта, вон, в огороде ковыряется»

«Поковырявшись в огороде», Наталья Борисовна отнесла садовый инвентарь в хозяйственную пристройку и ушла в дом. Вскоре у ворот притормозил иссиня-черный «БМВ», из которого, воровато оглядываясь, вышел Леонидов. Рука Анны дрогнула, едва не выронив бинокль. Сколько они не виделись?! Почти столько же, сколько отец сидел в тюрьме.

В памяти, словно в ускоренном режиме, проскользнули блеклые кадры последней встречи с дядей Женей, и Анна сглотнула комок, подступивший к глотке. Казалось, это было буквально сегодняшним утром…

В комнату вошел Василий и, неслышно ступая, приблизился к застывшей девушке.

— А что, уютный домик, — оценил он, и, заметив напряженное лицо Анны, сдвинул брови: — Ты чего?

Она молча передала ему бинокль и села на стул.

— Ого! — удивился полицейский, разглядывая бинокль. — Где ты успела его достать?

Анна улыбнулась краем рта:

— Я его заказала еще раньше, чем мы сюда приехали.

Василий занял пост, где еще секунду назад стояла Иванушкина, и посмотрел в бинокль.

— Я его увидела, — сказала Анна. — И меня словно перенесло на двадцать лет назад. Наверное, я тебе сейчас открою грязный секрет…

— Обожаю грязные секреты, — пробормотал Василий, не отрываясь от бинокля.

— Моя мать ведь изменяла отцу. Это я только позже поняла. И знаешь с кем?

— Догадываюсь.

— Да, это Леонидов, — подтвердила она. — Я ведь тогда маленькая была, не понимала ничего. В тот день у нас продленку отменили, и я пораньше домой пришла. Слышу — из комнаты какие-то охи-ахи и мамин голос различаю. Я зову маму, заглядываю в комнату и вижу… В общем, мама на диване, а Леонидов судорожно ширинку застегивает. Видать, в самый ответственный момент я их застукала.

Я спрашиваю его:

«Вас папа попросил прийти? Очень хорошо, потому что я ему письмо написала».

Достаю из шкафа письмо, а он смотрит на маму, потом снова на меня. И говорит, чтобы я больше не писала ему писем, потому что папа умер. Я, естественно, не поверила, у меня началась истерика. Помню, мама разозлилась и назвала меня уголовницей…

Анна криво улыбнулась и на всякий случай вытерла глаза, хотя они были сухими.

— Помню, на прощанье мама Леонидову что-то насчет денег папы говорила.