— Пока нечего, — спокойно сказал Серкан. — Но что-то мне подсказывает, что ты не так прост, как кажешься.

Анна нахмурилась:

— Парни, вы чего грызню устроили? Давайте, шевелитесь, вон уже посадку объявили…

— Ты мне тоже не особо нравишься, — заявил Василий, в упор глядя на Серкана. — Я таких мажоров, как ты, в детстве уму-разуму учил. И еще. Ты мне ни хрена не шеф, чтобы так со мной разговаривать… Мы партнеры, понятно?

Серкан холодно улыбнулся, и Василий, чертыхнувшись, зашагал в сторону очереди, готовящейся на посадку.

— Ты понял, а? — с усмешкой сказал турок, поворачиваясь к Алексею. — Я ему не нравлюсь!

— Может, руку ему сломать? — будничным тоном полюбопытствовал телохранитель, но Серкан отрицательно качнул головой:

— Ну нет. Такого удовольствия я себя лишать не буду. Надеюсь, представится возможность…

— Хватит, — оборвала его Анна. — Не время собачиться.

Часть 5

Преступник может иногда избежать наказания, но не страха перед ним…

(Луций Анней Сенека Младший)

Ночь была вязко-душной, словно несвежее одеяло, которое во сне невольно норовишь скинуть, но все дело в том, что как раз сна и не было, и Евгений бестолково ворочался на смятой постели. В мозгу, подобно рою обезумевших пчел, крутились самые невообразимые мысли.

Как так получилось, что Льва выпустили так быстро? Как он вышел на него? И наконец, насколько он опасен?!

«После двадцати лет отсидки он очень опасен», — шептал внутренний голос, и от этого понимания по спине Леонидова скользил ледяной ручей, а кожа покрывалась мурашками.

«Он не сможет ничего сделать, — пытался он успокоить сам себя. — Он волк-одиночка, бывший зэк… А я — высокопоставленное должностное лицо города… у меня охрана, а он один…»

Да, Лев один.

Но он в ярости и жаждет отмщения. А это сильное подспорье в его мести.

Наконец ближе к трем часам Евгений, утомленный переживаниями, провалился в забытье. И, как только дыхание его выровнялось, а грудь начала равномерно вздыматься, дверь в комнату тихо открылась. Темная фигура бесшумно проскользнула в спальню, остановившись рядом с кроватью, где спал Леонидов.

Несколько секунд человек молча смотрел на спящего, затем медленно поднял руки перед собой, неторопливо расправив складки на резиновых перчатках.

— Придет серенький волчок, — прошептал он, склоняясь над посапывающим чиновником. — И укусит за бочок…

Резким движением незваный гость схватил подушку и с силой прижал ее к бледному лицу спящего.

— Где. Мои. Деньги? — медленно, чуть ли не по слогам, спросил мужчина, давя на подушку. Евгений мгновенно проснулся, задрыгав ногами, глаза его в ужасе выпучились, глядя на своего убийцу.

Лев ухмылялся. Его худощавое лицо, залитое лунным светом, смахивало на маску мертвеца. На пару секунд он ослабил нажим, и Леонидов смог набрать в легкие воздуха.

— Лева, я ни в чем не виноват! — проблеял он, вне себя от парализующего страха.

Продолжая ухмыляться, Лев повторил:

— ГДЕ. МОИ. ДЕНЬГИ?

Он вновь прижал подушку к искаженному лицу Евгения, но тот, изловчившись, ударил ногой Льва, попав пяткой в пах. Охнув, Иванушкин попятился назад, чем не преминул воспользоваться чиновник. Вскочив с кровати, он с криком вылетел из спальни.

Придя в себя, Лев скрипнул зубами и двинулся следом.

Паника багровым туманом застилала глаза, и Леонидов мчался по лесу, не разбирая дороги. Лицо нещадно хлестали ветки, босые ноги больно кололи шишки и сосновые иглы, ступни то и дело ударялись о корявые корни, выступающие из земли сонными змеями.

Как только Евгению начинало казаться, что опасность позади и он оторвался от жуткого преследователя, за спиной раздавался недвусмысленный хруст веток, который не оставлял никаких сомнений — Лев прекрасно видел свою жертву и целенаправленно шел за ней…

— О господи, — едва не плача, простонал Евгений. В какой-то момент он сильно ударился о торчащий пень и теперь хромал, подволакивая саднящую ногу. — Пусть это все закончится!

Он замер, уставившись в липкую тьму. Откуда-то из чащи надвигалось нечто грязно-серое, словно тухлая рыба медленно всплывала на поверхность пруда.

— Нет, нет, — испуганно забормотал Леонидов, в ужасе глядя на женскую сгорбленную фигурку, которая медленно ковыляла в его сторону. Было видно, что это старуха и ее распущенные волосы совершенно седы. Подняв голову, жуткая ведьма хитро уставилась на Евгения, и, взглянув в ее сморщенное, как чернослив, лицо, он едва не потерял сознание — на него смотрела мать. В ее костлявых руках было ружье, ствол был направлен прямо в грудь чиновнику.

— Пиф-паф, — прокаркала старуха, и ночной лес взорвался от грохота. Выстрелом Евгения отнесло к дереву, в животе зияла разверстая дыра, из которой ручьем хлестала кровь.

«Она похожа на нефть», — почему-то подумал он, находясь в полуобморочном состоянии. С губ сорвался хриплый вопль и…

…он проснулся, издавая сиплые клокочущие звуки. Дыхание со свистом вырывалось из глотки, язык трепетал, как рваный парус во время шторма.

Леонидов сел в кровати, измученно поглядев на собственный живот. В какой-то момент он был даже изумлен, не увидев в нем раны от выстрела. Которая, будь она в реальности, неминуемо привела бы его к мучительной смерти.

— С-с-сука, — чуть слышно выдохнул Евгений. Трясущейся рукой он потянулся к стакану с водой, который стоял на прикроватной тумбочке. Залпом выпив теплую жидкость, Леонидов поморщился и с грохотом поставил стакан обратно.

Завтракать не хотелось. Наспех сполоснув лицо, Евгений налил себе кофе. Матери нигде не было, и, глянув на часы, он подумал, что она наверняка еще плавает. Мама всегда все делала по расписанию, и даже ядерный взрыв не смог бы нарушить ее режим.

Выйдя к бассейну, он присел на лежак, мрачно глядя на плавающую мать. Леонидов старался гнать от себя дурные мысли, но память, как назло, вновь и вновь с садистским наслаждением, словно принтер, выкатывала в его сознании кошмарные кадры из сна — хохочущая безумная старуха с лицом его матери расстреливает его в упор, как мишень в тире…

Он сделал маленький глоток кофе и скривился — ощущение такое, будто горчицы в кипятке намешали.

Наконец закончив, Наталья Борисовна выбралась из бассейна и, накинув на плечи пушистое полотенце, подошла к сыну.

— Доброе утро, — сказала она, забирая у Евгения чашку с кофе. — Тебе это нельзя. Я же говорила, по утрам только зеленый чай.

Она протянула ему правую руку, и Леонидов уставился на нее, мысленно отметив безупречный маникюр. Затем, спохватившись, торопливо поцеловал руку, и лишь после этого черты лица матери разгладились.

— Почему не плавал сегодня? — спросила она, подходя к столику, где стоял кувшин с апельсиновым фрешем.

— Настроения нет, —