такой силой, что у меня реальной остались бы обширные гематомы, а движения массивного органа, таранящего воздух, неизбежно причинили бы травмы – при таких размерах, да без прелюдии. Осознав это, я беззвучно выругалась. Придется самой себе хотя бы синяков понаставить для достоверности.

Время шло.

Голубокожий развлекался, а я с усилием держала контроль над иллюзией и тихо шипела, выкручивая себе кожу. Пару раз приложилась нежными местами о стену и решила, что этого достаточно для общего впечатления.

Наконец крупное пыхтящее тело на койке сыто перевернулось на спину и без тени жалости «спихнуло» иллюзорную рабыню на пол.

– Вали в медотсек, – велел голубокожий и почти сразу захрапел, не сомневаясь в исполнении своего приказа.

В целом он был прав, в медотсек мне так и так придется идти для отчётности. Но прежде я воспользовалась его сонливостью и усилила ее до такой степени, что организм ясенирца-центаврита вообразил, что не спал суток двое, не меньше.

Меня беспокоило, как там Мара Танн. Она, конечно, девушка сильная, но и у нее есть пределы стойкости.

Компьютерная система в личном отсеке была установлена прямо в стене и легко запустилась безо всяких паролей. Пользоваться внешним галанетом я не рискнула, а вот по внутренней сети пошарила. Нашла чат аукциона, просмотрела сообщения и выяснила, что Мару Танн на первую пробу выкупил-таки Хрык за всю свою долю от последнего рейда, в числе которого значился небольшой космический челнок.

Отсек Хрыка находился на этом же уровне, неподалеку, и я решила на свой страх и риск заглянуть туда, чтобы хоть как-то облегчить участь единственной космозонки, к которой питала симпатию.

Однако в помощи Мара Танн определенно не нуждалась.

Двери жилых отсеков были тонкими, но с нулевой слышимостью из-за отличной звукоизоляции. Однако для меня это не стало проблемой. Стоило приблизиться к отсеку, который я определила по номеру в соседнем ответвлении коридоров от места обитания голубокожего, как ментальное поле сообщило в мельчайших подробностях о происходящем внутри.

Хрык млел. По-настоящему млел в руках рабыни, с которой только что заключил договоренность: она исполняет его тайные виктимные желания, позорные для центавритов, и молчит об этом, а он выкупает ее в полноценную собственность. В итоге Мара Танн оказалась в привычной стихии. Перед ней распростерся на койке покорный мужчина, которого она от души лупила гибким прутом для прочистки питьевого шланга. А каменным центавритским ягодицам подобное обращение было всё равно что игривая щекотка.

Эта экстравагантная парочка только-только приступила к прелюдии, и я поспешила убраться прочь.

Нейроконтроллер настойчиво транслировал через оборванные жгутики, что мне следует немедленно подняться двумя уровнями выше и найти там медотсек. Лифт я проигнорировала – хотелось разузнать об обстановке побольше, – и направилась к аварийному лестничному пролету, который пронизывал всю пиратскую базу сверху донизу. Им совершенно точно никто не пользовался, судя по толстому слою светло-серой пыли.

На покинутом мною жилом уровне с внутренней стены лестничного пролета значились цифры «-96», а медотсек, получается, находился на девяносто четвертом, исходя из обратной к поверхности нумерации. Из любознательности и желания попутно согреться я поднялась до минус девяностого уровня, зябко ежась от сквозняка, гуляющего тут усилиями вентиляционной системы. По голому телу волнами пробегали мурашки, а ступни заледенели так, что почти не ощущали прикосновения к ребристому металлическому полу.

Эдак и серьезно простыть можно.

На пролете перед дверью девяностого этажа я остановилась, чтобы как следует размяться и согреться. Поприседала, помахала руками и ногами, пока пальцы не защипало от прилившей к ним горячей крови... и замерла при звуке голосов по ту сторону стены.

– Сегодняшняя партия на треть бракованная оказалась, – ворчливо говорил грубый центавритский голос. – Плохо чипирование перенесла. Иммунитет слабый, как у старушек с некромутациями...

– Эллуанки все такие, – заметил другой. – Слабачки. Хуже только люди.

– Говорят, на аукционе человеческую самку выставили. Давай завтра на группу ее выкупим?

– Да она квелая будет, какой интерес...

– Не скажи. Главное, что не в состоянии мяса. Это будет уже нашим правом.

– Не-а, лучше строптивую космозонку взять. Знаешь, как их весело группой объезжать? Как-то однажды я видел, как... эй! – вдруг заорал центаврит сквозь характерный звук запнувшихся обо что-то ботинок. – Опять этот больной кыщони по ногами путается! Пшёл отседова!

Раздался шустрый топоток, царапанье лапок по стене и в вентиляционном отверстии под потолком с моей стороны показалось... крошечное человекоподобное личико, как у мартышки с габаритами большого паука, вроде аранеоморфного скакунчика. Или размером с крупного домашнего таракана.

– Давно пора глобальную зачистку провести, – не успокаивался рычащий голос. – Эти гады уже не только на свалке расплодились, но теперь ещё в техпомещениях и вентсистеме. А у нас тут даже не жилой уровень, а высокотехнологичный! Тут чистенько должно быть и без бардака.

– Заяву капитану накатай... – посоветовал ленивый собеседник раздражённого центаврита.

Постепенно звуки их шагов затихли. Я посмотрела наверх, чтобы отследить, куда делся загадочный кыщони, и увидела в углу на потолке сразу пять пар блестящих круглых глаз-пуговок. Дружное ворчание свидетельствовало о том, что мое вторжение на заброшенные лестничные пролеты им определенно не понравилось. Существа эти были абсолютно незнакомым мне подвидом животных, живущих колониями – что и было заметно по тому, как сплоченно они держались. Внешне очень походили на крошечных обезьянок, но только не повадками. Опасными они не казались, и я просто перестала обращать на них внимание.

На девяностом уровне – высокотехнологическом, как назвал его неизвестный центаврит, – повсюду были установлены камеры. Расстроившись, я продолжила исследовать уровни, поднявшись ещё на десяток лестничных пролетов выше, но там были спрошные технические зоны, вроде систем водоснабжения, вентиляции и робототехники. Ни следа пищеблока, найти который настойчиво подталкивал меня пустой желудок.

Утомившись, я спустилась на минус девяносто четвертый уровень и направилась в медотсек. Всё это время стайка кыщони с любопытством следовала за мной по стенам и потолку, передвигаясь каким-то странным паучьим способом. На обратном пути они бросили эту затею и всей командой направились по своим делам на нижние уровни, смешно виляя мохнатыми задами.

– Кто это тут у нас? – проскрипел низкий хриплый голос, едва я шагнула в помещение, озаренное ослепительным белым светом.

В местной улучшенной версии медотсека сидел за высокой металлической стойкой престарелый центаврит – первый представитель этой расы столь почтенного возраста. Он был тощим, как сушёная вобла, без следа былых мышц, настоящий скелет гигантских размеров. Коричневая кожа свисала с его скул морщинистыми складками, но глаза смотрели