Шрифт:
Закладка:
Рабским отстойником оказался большой изолированный отсек на верхнем уровне без особых удобств: ни мебели там не было, ни хоть какого-нибудь кусочка ткани или посторонних предметов. На все помещение с двумя десятками рабынь всего один крошечный закуток с утилитазом да питьевой шланг.
Перед тем, как втолкнуть нас внутрь, Хрык сунул в руки каждой сухой питательный брикет – вот и вся еда на сутки. Мара Танн чуть задержалась, забирая свою долю из его лапищи, а я сразу прошла к дальней стене и уселась на холодный пол.
В голове была каша из хаотичных мыслей, на душе – предчувствия поганей некуда, а особенно тошно становилось из-за сожалений, что я так и не рассказала Тэймину, насколько сильны мои чувства к нему. И мучительно, до болезненной колкости сжималось сердце от осознания, что никто из моих знакомых диниту не сумеет меня выручить из центавритского рабства. Просто не успеют вычислить местонахождение пиратской базы и тем более не успеют добраться сюда вовремя физически.
Поэтому – надейся не надейся на кого-то, – а рассчитывать лучше только на свои силы.
Просторный круглый зал гудел, как гнездо гигантских шершней в форме арены. То и дело слышался рев, грубый хохот и гомон хриплых голосов на галактическом эсперанто.
Всех рабынь ещё до прибытия гостей загнали в одиночные прозрачные камеры с крошечными подиумами в центре. Там они и должны были стоять полностью обнаженными, зафиксированными во весь рост манипулятором конечностей с управлением, выведенным на пульт снаружи. Все для удобства покупателей, чтобы те смогли придать живому товару любую позу и рассмотреть тело во всех ракурсах.
Поначалу я не поняла, для чего служит подозрительная механическая штуковина, к которой меня пристегнули за руки-ноги, даже зафиксировали локти и колени. Но когда до начала аукциона в зал запустили покупателей и позволили им во всеуслышание целый час дистанционно крутить-вертеть рабынями, словно бесчувственными игрушками, понимание настигло меня в комплекте с самыми негативными эмоциями. И превалирующим чувством среди них было мрачное бешенство.
Первого кукловода – им оказался пират-рептилоид, – желающего поставить меня на четвереньки, я сгоряча так ошпарила отвращением, что он отшатнулся от меня, словно от рассадника венерических заболеваний в последней уродливой стадии. Его физиономия брезгливо исказилась, и он торопливо отошёл к соседней камере, где уже томилась враскорячку молодая эллуанка. И лишь после этого я поняла, что же сделала только что интуитивно.
Внушила ему ложные эмоции.
Других покупателей отвадить так легко не удавалось, поскольку человеческих женщин среди рабынь больше не было, и мой выставочный стенд находился на пике популярности. То ли отвращения от неожиданности поубавилось, то ли интуитивная техника ускользнула. Пришлось потерпеть несколько крайне неприятных мгновений и крутиться перед двумя следующими покупателями, повинуясь движениям механического манипулятора.
Однако к моменту появления четвертого я разобралась, что энергию эмоций нужно сразу внедрять на глубинный уровень противника, в подсознание. Чем и немедленно воспользовалась, заставляя терять пиратов интерес ко мне ещё на стадии приближения. Они подходили, немного топтались, недоуменно разглядывая мою выставленную напоказ наготу, и уходили прочь. За целый час подобных упражнений я так наловчилась, что начала проделывать всё на автомате.
Распорядитель аукциона что-то вещал там, снаружи, но стенки камеры были звуконепроницаемыми. Оно и к лучшему. Я и так могла легко представить, о чём идёт речь.
В качестве самого дорогого лота на первую пробу ожидаемо выставили меня. Беззвучная торговля шла долго. Самые активные участники – несколько центавритов, два рептилоида и неожиданно один страшно изуродованный голубокожий ясенирский отщепенец, – спорили так яростно, что чуть до драки не дошло. Я внимательно следила за ними, чувствуя себя на диво спокойной, но отнюдь не обманывалась природой своей самоуверенности. Львиная доля ее заключалась в расчете на иллюзии, но на что я без них годна?
Мой лот на первую пробу выкупил голубокожий урод, судя по тому, как он решительно направился к камере, облизывая губы и криво усмехаясь. В ближайшем рассмотрении я поняла, что он не чистокровный ясенирец – те были помельче, – а смесок. Скорее всего плод совокупления центаврита и рабыни-ясенирки, хотя обычно от центавритов рождались только центавриты. Что ж, тут, вероятно, произошел неожиданный генетический фокус природы.
Странный голубокожий центаврит не стал тратить время на разглядывание и ощупывание. Открыл прозрачную камеру и приказал:
– Пошла за мной!
Уже привычно изображая деревянную походку контролируемой рабыни, я последовала за хозяином-однодневкой. Идти голышом под пристальными мужскими взглядами было неловко, но, увы, балахоны у всех рабынь отобрали... По дороге высмотрела Мару Танн. Ее лот выставили следующим, и Хрык принял в торгах активное участие. Пока что он лидировал, успев повысить цену дважды.
Как оказалось, на аукционе пользовались бартером – выставляли в качестве оплаты захваченный в преступных рейдах большой и малый транспорт, орудие, драгоценности, рабский опт. Допускались и бартерные кредиты – центавриты брали обязательства в течение определенного срока захватить какой-нибудь корабль и передать его со всем содержимым кураторам аукциона.
Пока голубокожий торопился попасть в жилой сектор пиратской базы, я изучала сразу две вещи: содержимое его не слишком извилистых мозгов и планировку уровня, на котором мы вышли. Всё казалось однотипным – главный коридор с лифтом посередине и множество перпендикулярных к нему мелких прямых ответвлений. Что касается мозгов, то в них мелькал один примитив – секс, жратва и жуткое желание набить морду нескольким центавритам, которые пристрастились насмешничать над голубым цветом кожи.
Жилой отсек, в который мы вошли, оказался настолько тесным и маленьким, что там едва могли разминуться двое. С правой стороны к стене крепился откидной стол и одноместное сиденье, а с левой стороны – аналогичной конструкции незаправленная койка с грязным бельем. Система хранения вещей располагалась над головой в виде полупустых настенных стеллажей.
После приключения с куда более мозговитым командиром центавритов справиться с голубокожим не составило труда. Едва мы оказались внутри, он развернулся, жадно протягивая руки, уже весь во власти собственных похотливых фантазий... и я передала ему противно попахивающую подушку, одновременно транслируя иллюзию покорно стоящей рабыни, а сама полезла наверх обшаривать полки в поисках аптечки.
К моему разочарованию, ее тут и не было – так, жалкий пакетик с обезболивающими и противовоспалительными средствами.
Все, что было дальше, почти один в один повторяло сексуальные подвиги Каша, только поведение голубокожего было намного агрессивнее. Он мял подушку с
