Шрифт:
Закладка:
«Ну вот и конец», — пронеслись в голове Нинель несколько коротких слов. Женщина убито посмотрела на майора, немного помедлила, соображая, с чего следует начать, после чего глубоко вздохнула и стала рассказывать. Говорила она не очень долго. А потом сделала небольшую паузу, после чего произнесла:
— …А после они схлестнулись. Это случилось во второй вечер нашего пребывания в походе…
— Скажите конкретнее, они — это Кудряшов и Кондратьев? — задал уточняющий вопрос Виталий Викторович.
— Ну да, они, — кивнула Яковлева. — Сначала между ними была перепалка, потом они подрались…
— Кто первый из них ударил? — перебил Нинель майор Щелкунов.
— Кажется, Кондратьев. Или Кудряшов… Я уже не помню точно.
— А вот я хочу вам напомнить, что за дачу ложных показаний полагается уголовная ответственность, — произнес голосом с металлическими нотками Виталий Викторович.
— Ну я правда не помню, — промолвила Нинель Яковлева. — Может, потому, что очень хотела забыть все это.
— Хорошо, пусть будет так. Что произошло дальше? — тем же голосом произнес начальник отдела по борьбе с бандитизмом городского Управления МВД.
— Какое-то время они стояли друг против друга, мне даже показалось, что они сейчас помирятся, а потом…
Нинель Яковлева замолчала. В ней бескомпромиссно боролись две личности. Одна хотела сказать правду, как все было в действительности, и тем самым снять с себя бремя вины, которое угнетало ее все эти долгие годы. А далее пусть случится, как и положено по закону… К тому же ее показания будут чистосердечными и покаянными, а значит, она не соучастник убийства Васи Кудряшова, а просто свидетель. Тем более что она пыталась его спасти.
Вторая личность упорно настаивала на том, чтобы соврать, сделать инициатором драки Василия Кудряшова. Поведать, что Кудряшов первым начал наскакивать на Кондратьева, оскорблять его, провоцировать, а потом затеял драку. А Николай лишь только защищался. Два его ударом ножом — не что иное, как попытка защититься от впавшего в ярость Кудряшова. Ну а что ему еще оставалось делать? Каждый защищается, как может. Возможно, Николай Кондратьев немного превысил пределы необходимой самообороны. Так пусть в этом разберутся те, кому положено знать все тонкости закона…
Победила в этом споре все же первая личность Нинель. К тому же правдивые показания драки у костра на второй день пребывания в походе могли дать Федынцев, в душе всегда недолюбливавший Кондратьева, и тот же Бек. Ведь это он кинулся к Кондратьеву, чтобы его удержать, когда увидел в его ладони нож. Просто не успел. И что будет, когда Федынцев и Бек расскажут правду? Ее попросту уличат во лжи. И этот майор Щелкунов, сидящий напротив, все пытающийся заглянуть ей в глаза, сделает все возможное, чтобы она понесла уголовное наказание. Следует довериться этому майору и рассказать всю правду…
— …А потом Кондратьев достал из кармана нож и два раза ударил.
— Куда именно он ударил?
— В живот и повыше.
— Что было дальше?
— Я закричала. Вася стал падать, и если бы не Эдик Кочемасов, то он упал бы прямо в костер. Потом Кочемасов накинулся на Кондратьева, обозвал его идиотом. А мне велел перевязать раны. Мы сняли с Васи тенниску, я его перевязала, и ему вроде стало легче. И мы с Эдиком уложили его спать…
— А что, врача какого-нибудь не судьба была найти? — угрюмо спросил Виталий Викторович.
— Какого врача? — посмотрела на майора Щелкунова Нинель. — Где? Там, где мы были, до ближайшей деревни черт знает сколько топать. Да и куда? Ночь. Вот мы и решили дождаться утра. А когда утром заглянули в палатку, он уже холодный лежал. Еще ночью умер…
Яковлева закрыла лицо ладонями и с полминуты сидела так, не шевелясь и ничего не говоря. Она не плакала. Она просто сидела, либо вспоминая события десятилетней давности, либо отрешившись от всего и не думая ни о чем. А майор Щелкунов терпеливо ждал. Он мог, конечно, поторопить ее, но зачем? Этим он мог сбить настрой допрашиваемой женщины, который его вполне устраивал. И так было ясно, что Нинель Яковлева рассказывает все, как оно было на самом деле, и тому, что она говорит, можно верить. Задача майора Щелкунова в данном случае заключалась лишь в одном: помалкивать и терпеливо слушать. А вопросы можно задать и позже…
Наконец Нинель отняла от лица руки и, вздохнув, продолжила:
— Потом мы стали думать, что нам делать дальше. Эдик Кочемасов был за то, чтобы пойти назад и в ближайшем населенном пункте сообщить о случившемся в милицию, представив случившееся как драку с трагическим концом. Правда, он сказал это как-то нетвердо и неопределенно, как будто высказал мысли вслух. И его быстро и без особых усилий отговорили. Говорил преимущественно Бек. Ну, Тимур Бекетов. Кондратьев больше молчал… А Тимур сказал, что если узнают про случившееся, пусть даже и про простую драку, столь плохо кончившуюся, то нас всех попересажают. Поскольку все мы являемся соучастниками. А это значит, что убийство совершено группой лиц, что является отягчающими обстоятельствами и наказывается строже обычного убийства. В какую-то там драку или в несчастный случай никто не поверит… И начнутся наши неприятности с того, что нас всех с треском отчислят из института… Вы что, мол, этого хотите? — Нинель снова вздохнула. — Бекетов был очень убедителен: такой расклад никого из нас не устраивал. И тогда он предложил сделать все по-тихому, грамотно замести следы, и всем нам об этом случае навсегда закрыть рот на замок. А если станут расспрашивать про Кудряшова, куда он подевался, говорить, что уехал. А куда уехал, не знаем. Проснулись рано утром, а его уже нет…
Нинель Яковлева замолчала. Было видно, что признание дается ей трудно. События десятилетней давности, о которых все время хотелось забыть, очень ясно и отчетливо предстали перед глазами, как будто все это произошло вчера. Какое-то время она собиралась с духом, после чего продолжила:
— Стали думать, что делать с Васей. Ну с его телом то есть, — мельком глянула на Виталия Викторовича Нинель. — Можно было опустить
