было ни трещинки, ни малейшей вмятины от, без сомнения, мощных ударов, наносимых яростным духом взбесившегося предмета. П. подумал сначала подойти и закрыть шторами этот нервирующий, «бьющий» по глазам и нервам вид, но вскоре передумал, решив лишний раз не провоцировать этот объект одержимости.

Сирена смолкла так же внезапно, как и начиналась. Одновременно с этим прекратил свои попытки добраться до П. огненно-красный мяч-шар, куда-то укатившись из зоны видимости. П. стоял некоторое время неподвижно и смотрел в окно, боясь шевельнуться, чтобы быть готовым к новым неожиданностям и в очередной раз не упасть на услужливый ковер. Не успел он приглядеться к ночи за стеклом, как вид из окна с характерным шелестяще-щелкающим звуком закрыла с наружной стороны черная, непроглядная заслонка, будто номер решили законсервировать снаружи. Одна из лампочек-шариков на люстре погасла — только два источника света остались на страже комнаты. На кубических часах сменилась надпись. Теперь там стояло красными мерцающими буквами: «Отдых».

«Прекрасно. Теперь то уж точно можно отдохнуть и поскучать», - саркастически подумал про себя П., устало потирая глаза и смотря на графин. Что-то было притягательное и одновременно отталкивающее в нем. Казалось, вода в сосуде была хоть и кристально чистой, но предназначалась не для обитателя номера, а для кого-то другого, просто ее не куда было девать, вот и оставили для более благоприятных времен.

П. начал стелить постель, периодически разглядывая маски животных на простынях. В них не было ничего такого, чего он еще не видел здесь. Те же маски. Те же животные. Единственное отличие было в том, что маски эти показывали свою усталость, как бы приглашая ко сну. Или же это П. просто самому начало уже видеться, и он решил больше не забивать себе голову, наскоро приняв душ под горячей водой и сходив в туалет на ночь.

Проходя к кровати мимо столика, П. на секунду задумался: не выпить ли немного этой воды из графина? «Пожалуй, откажусь. Кто знает, что в ней содержится, и какой это эффект окажет на меня? Не известно сколько времени мне здесь придется ожидать. Еще успеется», - зевнул П., забираясь в кровать.

Две оставшиеся лампочки-шарика на люстре погасли сами собой, давая П. поскорее уснуть крепким сном, навалившемся своей тяжестью на него после многочисленных волшебных открытий и потрясений, испытанным им за весь прошедший день в этом удивительном месте.

**

- Ну и бред, — зевнул Исаак и откинул в сторону последний номер желто-зеленого журнала «ДЕРБ», который ему любезно принесла медсестра, чтобы скрасить его неспешное и вялотекущее выздоровление. Поискав глазами стоящий рядом с кроватью на небольшой подставке стакан с водой, Исаак, с некоторым усилием приподнялся и сделал несколько больших освежающих глотков.

Стояло ясное холодное утро. В широкие и ухоженные окна расслабленно приходил солнечный свет. На подоконниках располагались стройными рядами маленькие горшочки с карликовыми комнатными растениями. Исаак был очень плох в ботанике и садоводстве (как и во многих других предметах), чтобы дать какую-либо любительскую оценку этим растениям, поэтому он просто смотрел на их зеленые стволы и причудливые формы и радовался некоторому небольшому уюту и разнообразию вида, которые обеспечивала эта растительность.

Палата была достаточно большая, но других пациентов здесь не лежало — возможно, потому что мало кого и очень редко избивали до такого предсмертного состояния, что даже М-регенератора было недостаточно, и приходилось прибегать к помощи высших специалистов-профессионалов по лечению и экстренному спасению. Здесь было чисто, пахло приятным ароматом мяты, и едва уловимое веяние морского берега проносилось через всю комнату. Исаак ощутил острое желание встать, одеться, ускользнуть из лазарета на Тихое море, наконец сесть на свою излюбленную лавочку и по-настоящему отдохнуть от всего мира, избавиться полностью от тех негативных эмоций и впечатлений, которые он получил за прошедший октябрь, и, возможно, забыть то, что хотел забыть? Нет, для начала нужно было разобраться со своими мыслями, да и в заключительной части осени бежать на ветряный берег моря в больничной пижаме было, мягко скажем, не очень блестящей идеей.

«Прошла уже неделя, как я здесь, - прикрыл глаза Исаак и откинулся на мягкие, как руки его матери в далеком детстве, светло-голубые подушки. - Недолго мне еще находиться в этой обители спокойствия и умиротворения. Недолго мне еще пребывать в бездействии и безопасности. Недолго еще осталось до конца».

Когда Исаак проснулся в первый раз в палате, он испугался, так как подумал, что попал в ту черную комнату, куда его изначально везли по ужасным коридорам лазарета. Однако, это была всего лишь заживляющая М-повязка на глаза для более быстрого восстановления отеков и синяков после драки. Все тело Исаака шипело жгучей и щиплющей болью: судя по всему, после операции его обильно обработали различными мазями и бальзамами.

Не успел Исаак как следует закричать, что у него навряд ли бы получилось, так как он начал задыхаться от паники и отсутствия света, повязку тут же сняли нежные, тонкие руки, и спокойный ласковый голос медсестры Миры произнес:

- Все в порядке. Не переживай. Свет никуда от тебя не уйдет.

Мира была низкой, худой женщиной возрастом между сорока пяти и пятидесяти с уже седыми короткими волосами. У нее были карие, глубоко посаженные глаза, которые, тем не менее лучились такой добротой и заботой, что поневоле начинаешь забывать про их цвет, обращая внимание на совсем другое. Узкие продолговатые скулы вкупе с бледной кожей, изредка покрытой в области под глазами россыпью маленьких светло-желтых веснушек, придавали медсестре Мире немного болезненный вид. Однако ее постоянная, чуть заметная умиротворяющая улыбка на губах быстро успокаивала, как бы говоря, что беспокоиться не о чем, и сейчас тебя быстро и качественно вылечат, чтобы ты смог дальше совершать свои великие дела, будучи полностью здоровым.

- У тебя очень серьезные ушибы и травмы, — сказала, вздохнув медсестра Мира, аккуратно обследовав Исаака. - Хоть сейчас твоей жизни ничего не угрожает, спасибо нашим чудесным врачам, вытащившим тебя с того света, но на полное физическое, и самое главное — на душевное восстановление понадобится не менее недели. Но ничего, — добрая улыбка снова замелькала на уставшем лице. - Сейчас я принесу тебе поесть, и скоро почувствуешь себя новым человеком.

Так начались дни восстановления. У Исаака настолько сильно болел левый бок, что первые несколько дней он не мог нормально лежать — видимо, основные удары приходили именно