в Эзилат и стал шить. Так я добывал себе деньги на еду. Во мне пробудился родовой талант. Тогда слава и деньги быстро потянулись ко мне. Сначала они заполняли пустоту в моей душе. Жизнь вдруг показалось мне не бессмысленной. У меня было все: женщины, деньги, слава, влияние; но после каждой моей победы, мне требовалось все больше, чтобы залатать сердечную рану. Когда я достиг всего, что только можно в этом деле, я вдруг понял, что остался со своей болью. Когда в Эзилате только начинал зреть бунт Иллира, я запил, тяжко. Алкоголь отравлял мне душу. Когда я был пьян, то наполнялся такой тоской, о которой в трезвом уме я даже и не думал. Сначала я перестал работать, мое богатство быстро уменьшалось, но уже совсем скоро меня привели к Примоту, и он строго отчитал меня и вернул к жизни. Тут надо отдать ему должное. Он был моим клиентом и желал получать лучшее. Когда разразилась война, с алкоголем, развлечениями и прочим стало туго. Я вновь погрузился в работу. Несмотря на ужасные события, богатеи со всех Южных Земель скупали предметы роскоши, пытаясь скрасить мрачные времена. В часы сосредоточенной работы я стал чувствовать, что мое сердце вновь вырывается из груди. Я всю свою жизнь отдал тому, что не было мне близким.

[1] Боги огня и ветра в пантеоне народа эзилов.

[2] Синор от астерийского σύνορο (sýnoro) — приграничный.

[3] Бог жизни.

Глава VIII

Тропа, часть 2

— Мне бы иметь ваши проблемы… У меня отца совсем не было.

— Если бы мой отец не заставлял меня делать то, что я не хочу, возможно, все обернулось иначе.

— Вы сказали, что не уверены… Это насчет Аврелии?

— Да, насчет нее.

— Вы думаете, она еще жива?

— Я не знаю, что думать.

— Я думаю, она могла спастись. И ваша семья тоже.

— Давай не будем об этом.

— Почему? Вы не хотите…

— Я говорю, давай закончим!

Натану было больно обсуждать эту тему с кем-либо. Каждый раз, когда разговор заходил об Аврелии, его сердце сжималось от боли. Он бесконечно хотел встретить её еще раз, увидеть её лицо, услышать её голос, почувствовать её присутствие рядом. Мысль о том, что они потеряли столько времени в разлуке, убивала его. Он часто задавался вопросом, что могло бы быть, если бы они не расстались, если бы судьба не разлучила их на столько лет. Эти мысли не давали ему покоя, терзая его день и ночь. Натан вспоминал каждый момент, проведенный с Аврелией, каждую улыбку, каждое прикосновение.

Для Лотара же главным во всей этой истории была возможность убеждать Натана двигаться дальше на север, где его, возможно, ждала потерянная любовь — Аврелия. А еще он до сих пор пребывал в сомнениях, стоит ли говорить Натан, что он забрал с собой оба письма от Аврелии. Натан потерял их, когда его арестовали. Вернуть их было еще не поздно, как казалось Лотару, но какое-то неясное чувство то ли страха, то ли подлости, останавливало от этого. Из писем он догадывался, почему Натан ушел. «Я знаю, что твое дело праведное, что ты отправился в этот путь, чтобы спасти меня, но, боги, как же я молю о твоем возвращении!», — писала Аврелия, и Лотар почему-то думал, что эти письма ему еще пригодятся.

* * *

Уже совсем смеркалось. На восточном небосклоне появились первые звезды, а на восточном бирюза прощально покрывала весь небосклон. На небе не было ни облачка — они покинули небо еще за час до заката. Тропинка привела путников высоко над морем в места, откуда не было видно ничего, кроме бесконечных холмов вплоть до самых гор на горизонте. Это было плато, по которому протекала река Эзилат к самому морю. Причем с юга — это были скалистые холмы, на которых расположился накануне сгоревший Эзилат, а на Севере — горы Содраберг с их снежными шапками, которые доставали, кажется, до самого неба.

Запели вокруг тысячи цикад, вдали вечерние птицы… Мелкая галька, усыпанная на тропе, приятно хрустела под ногами. Натан и Лотар устали за день пути, и были так голодны, что, наверно, могли бы съесть кабана. «Где же обещанный трактир?» — все думал Лотар. Живот урчал все сильнее, а в теле, руках и ногах появилась слабость. «Что же было тогда со стариком, если он уже практически выдохся?» — мелькнула мысль в его голове. Внезапно тишину прервал радостный голос Натана:

— Вон он!

Путешественники обогнули, осторожно двигаясь по тропе, небольшой холм и вышли к речке. На другой стороне холма, на самой опушке елового леса, стоял небольшой домик. Вблизи пролегала тропа, и никто из путников не смог бы его пропустить. Было у трактира, по всей видимости, полтора этажа: первый подвальный — для тех, кто хочет сытно поесть и выпить, а второй — предназначался для размещения гостей. Там было несколько комнат. Из окон первого этажа исходил тусклый свет, который освещал пространство вокруг.

Когда Лотар и Натан приблизились к трактиру, оказалось, что у коновязи не было ни одной лошади, и лишь одна стояла рядом с небольшой старой телегой — паслась. Она подняла свою пятнистую голову от земли, посмотрела на приближающихся людей, тряхнула головой с густой гривой и принялась дальше равнодушно щипать траву.

Лотар зашел в трактир первым. Там действительно не было народа. Внутри помещение оказалось довольно большим. В дальнем левом углу — широкая столешница. В стене за ней вмуровано четыре бочки с кранами, между бочек вписан стеллаж с бутылками. Справа от стойки лестница на второй этаж. Часть левой стены отведена для камина, дарящего тепло и свет в холодные времена года, порой на открытом огне очага хозяин готовит на вертеле особо крупную дичь.

Трактирщик встретил их дружелюбной улыбкой и с истинным гостеприимством — усадил вошедших на самое удобное место и принес выпить. «Я позабочусь о том, чтобы вы не ушли голодными, уважаемые гости!» — воскликнул он. В этом трактире меню не отличалось разнообразием, но вкус еды и