Тайпан что-то гневно зашипел, стоило мне сильнее прогнуться, практически касаясь грудью постели. Под его рычащее дыхание я прикоснулась гудящими пальцами к твердому, укрытому рисунками вен члену Ворона, нежно качнув его в ладони.

— М-м-м… — прохрипел мужчина, явно не ожидая, что я накрою алеющее навершие губами и, закрыв глаза, протолкну его меж распухших от поцелуев губ. — Демон, Лирель… Бени якыйорсун (1)…

Боги…

От собственной откровенности внутренности всколыхнулись, поменявшись местами. Представив, как выгляжу со стороны, со стоном качнула головой, слыша новые шипяще-рычащие ругательства, не имея ни малейшего представления, что они значат. Но мне было все равно, я рассыпалась под чужими толчками и сама двигалась с ними в такт, пробуя солоноватую плоть на вкус.

На затылок опустилась тяжелая ладонь, усилив давление. Чувствуя, как закатываются глаза, я обвела языком пульсирующие венки. Пальцы в волосах требовательно сжались, потянув меня назад; оторвавшись ровно на мгновение, я шумно втянула воздух, вновь опуская голову ниже.

Это могло бы продолжаться вечно.

Уютный флигель пропах сексом, нагрелся от жара тел, и даже застучавший за окнами дождь словно подбадривал нас раскатами приближающейся грозы. Покрытые тонкой пленкой пота, мы, словно слившись в один организм, погружались в эту отчаянную близость все вместе, не деля на части наступившее единение.

Это стало для меня откровением, разрешением не бояться идти ко дну, хватая губами воздух. Я изучала, ласкала, гладила, как и хотела, чувствуя спящую все эти долгие годы хищность, которую пустынники успели разбудить, вынудив широко распахнуть глаза.

— Иди, — вновь шлепнув измученные ягодицы, повелительно произнес Шаан, отпуская меня к брату. Повинуясь желанию, я без стеснения забралась на полусидящего мужчину, глядящего на меня из-под опущенных ресниц.

— Я хочу отплатить тебе за ласку, эйше. Вылизать тебя с головы до ног, — голодные требовательные ладони прочертили горячие полосы вдоль тела, сжимая все на своем пути. — Выдержишь?

— Определенно, — качнув головой, заставила Корвуса улыбнуться.

— Какая же ты ненасытная. Повернись и ползи к Тайпану. Низко, Лирель, чтобы я видел, как твоя отшлепанная задница качается из стороны в сторону.

Удивленно выдохнув, от растерянности не смогла произнести и слова.

Тихий, скрытный Ворон все больше открывался для меня с другой, темной стороны, прятав все это время под черным капюшоном еще большую откровенность, чем та, к которой я успела привыкнуть, слыша подобное от его брата.

Только прочитав по полыхнувшим в темноте глазам обещание не разочаровывать, послушно перевернулась, увидев красноволосого — лениво откинувшись на подушки, тот лежал с широко расставленными ногами.

Он поманил меня пальцами; соблазнившись, я потянулась навстречу, как и требовал Ворон, гибко и низко скользя вперед. Меня ждали с нетерпением, и стоило достаточно приблизиться, как Шаан встретил мой язык, прочертивший полосу по крепкому животу к сережке в соске, громким стоном.

Вместе со сладким вкусом Тайпана неожиданное озарение осветило голову яркой вспышкой. Понимание, в чем разница между пустынниками и всеми остальными мужчинами, что встречались на моем пути, произвело колоссальное открытие, от которого я даже на секунду замерла, подняв голову.

— Шаан…

— Да, эйше? — насторожившись от моего оцепенения, спросил он.

— Почему я?

Разница между ними и всеми другими была в одном очень важном моменте: они хотели меня желать. Это было не просто спонтанное чувство, не порыв и даже не похоть! Пустынники хотели именно меня и никого другого, и оттого я чувствовала себя так легко, отдаваясь им и пользуясь всеми привилегиями этого союза: я знала, на животном уровне ощущая себя самой желанной.

Не имеющей замены и альтернатив.

— Эйше, — нежно подхватив мой подбородок пальцами, Тайпан буквально выпил мой стон, который сорвался с губ, когда Корвус, сжав бедра руками, вошел без предупреждения, вновь до тесноты растянув узкие мышцы. — Мы же говорили, а ты не слушала. Неужели только сейчас поняла?

— Я…

Новый толчок с ощутимой оттяжкой вырвал хриплый крик, возвращая к грани, которая стала ближе, отдаленная от меня лишь парой секунд.

— Ты знаешь, — продолжил мужчина. — Знаешь и чувствуешь. Мы нашли тебя, Лирель, и сразу поняли. Оба. Только твои. Ничьи больше.

— Хватит…

— Нет, слушай. Пока брат берет тебя сзади, ты не сможешь меня перебить.

— Ах…

Целая очередь толчков обрушилась лавиной. Ставшие стальными пальцы вмялись в кожу, фиксируя крепкой хваткой. Воздуха критически не хватало, и Тайпан это понял. Хищно вытянувшись ближе к моему лицу и пользуясь положением, он продолжил:

— Мы не принуждаем тебя к немедленному решению, но предупреждаем — мы никуда не уйдем. Я дал клятву крови не потому, что хотел выполнить заказ, а потому, принцесса, что присвоил тебя, сразу же, с первого взгляда, в той самой вонючей таверне, пропитанной дешевой брагой. Я видел, как ты на меня смотришь, моя любопытная, безрассудная эйше. И Ворон был там, был рядом, и он тоже понял все с первых секунд. Тебе там было не место, но ты пришла к нам. Сама. И я не ошибаюсь.

— Тайпан…

— Ты будешь принадлежать нам. Так предначертано, Лирель. Ты создана для нас. Наша. И мы не отступимся. Ни сегодня, ни завтра, никогда, — отчеканил он по слогам. — К черту проклятые записки, отдадим их твоему братцу и уедем — все вместе.

— Что?.. Куда-а-а… — прогибаясь под мужской силой, уронила голову вниз, бессильно повиснув подбородком на чужой ладони.

Как же сложно говорить, когда бедра таранят чередой точных ударов, шлепая по полыхающим ягодицам до звезд перед глазами.

— Куда угодно, лишь бы подальше от тех самоубийц, что мечтают о твоей голове. Я не спрашиваю, Лирель, я говорю тебе так, как будет. У тебя есть еще несколько попыток посопротивляться, если захочешь, но мы своего решения не изменим. Прими это так же быстро и дипломатично, как приняла наши законы.

— Боги…

— Ты сможешь, ведь так будет правильно.

Я слушала и не слышала. Слова Тайпана не укладывались в голове. Они скакали, хаотично подпрыгивали вместе с прядями волос, повинующихся каждому вздрагивающему движению головы.

Все сказанное звучало бредом, но…

Я всего на мгновение допустила иллюзорную фантазию, где мы втроем. И нет! Не ту, что творилась сейчас, а долгую и верную, заставляющую сердце сжаться в необъяснимом порыве.

Оно предательски хотело задержаться в этой мысли подольше, выстроить до конца воздушные замки и поселиться в них. Только вот пустынники не обещали мне эфемерные крепости — они предлагали настоящий каменный оплот, неподвластный