Вот так вот проходят мои дни в деревне, в общем, живу в свое удовольствие.

Сам себе злобный Буратино

Занимаюсь своими делами, белье разное-всякое только что постиранное во дворе развешиваю. Звонок в дверь. Маруська залилась лаем, несется к калитке, как оглашенная. За ней следом бежит Проша. Котяра – прыг на забор и смотрит, кого там нелегкая принесла. Пошла и я за ними. Выглядываю, стоит мужичок, длинный, худой, несчастный. Почему-то в ветровке, на улице плюс 37, а он в ветровке.

– Здравствуйте, – говорит.

– Добрый день, – отвечаю и смотрю на него внимательно.

Стоит, мнется, то в затылке почешет, то вихры на голове пригладит. Смотрю на него и молчу.

– Мне тут ваш адресок Константин дал. Пообещал, что вы поможете, – сказал мужчина.

– Ох уж мне этот Константин, предупреждала же, – поморщилась я. – И чем же я вам помогу?

– У меня тут проблемка небольшая, – пожал он плечами. – Неудобно как-то про такое на улице рассказывать.

Открыла калитку пошире, молча рукой пригласила. Мужчина зашел во двор, чиркнул взглядом по белью. Я у себя дома, что хочу, то и вешаю. Пригласила его в беседку. Он еле ногами перебирает. Посмотрела на него, а у него на руках и на ногах цепи, да еще рядом на цепи гиря волочится. В замках ключи торчат. На голове терновый венок с шипами и даже в засохшей крови. Странный тип.

Сел на самый край лавки, чуть не упал с нее. Маруська подошла к нему, обнюхать, а он ее чуток пнул. Она его чуток куснула, так, совсем легонечко, для порядку, чтобы не пинался почем зря, когда его порядочные собаки обнюхивают. Да и не куснула, а так, слюнями попачкала.

– Ну вот, даже и здесь не везет, – запричитал он. – И собаки меня кусают, и деньги я теряю или у меня их воруют, и бывшая ушла к другому и все забрала. И…

– Штанину задери, – сделала я знак, как в хоре, когда просят рот прикрыть.

Он задрал штанину, на ноге не было и следа от укуса. Маруська испуганно жалась к ноге.

– Не шумите, нет ничего. Незачем животинку пинать, она вам ничего плохого не сделала, у нее работа такая, – поморщилась я.

– Ну вот, и вы на меня ругаетесь, – скорчил он скорбную мину.

– А что, я должна тебя по голове гладить, когда ты мне собаку калечишь? – поинтересовалась я.

Рядом прыгнул кот и потерся об мои ноги.

– Говорят, что кошки заразу всякую разносят, от них глисты и лишай, – он брезгливо сморщился.

– Сам ты лишай. Ты чего приехал, лекции мне читать? – насупилась я.

– За помощью, – сказал он. – Мне все время не везет, – он снова почесал голову. – За что бы я ни взялся, не везет, и все. Так мне все тяжело дается, за что бы я ни взялся, все шиворот навыворот. Вот я к вам ехал с тремя пересадками, автобусы то мимо проезжали, то опаздывали.

– Может, и не надо было ко мне ехать? – усмехнулась я и продолжила вешать белье. – Пить не хотите?

– Не хочу я пить. Выпьешь и отравишься, или захлебнешься, или паразитов каких подцепишь, а мама плакать будет, и папа, и дедушка, и бабушка.

– И сосед дядя Коля, – продолжила я.

Чем больше он жалобился, тем меньше становился его терновый венец. Он впивался в его голову, сжимал так, что на тонком плане кровь пошла. Да и кандалы его руки сдавили сильно.

– Ой, голова разболелась. Ходил к врачам, а они ничего не нашли, а у меня голова болит и болит. Сильно так. Там, наверно, рак, метастазы уже во все места пошли, – и трогает, трогает свою голову, и, видно, ждет, когда я его пожалею.

– Я не врач, рак не лечу, – пожала я плечами и повесила очередную наволочку.

– Я столько к вам ехал, а вы мне помочь не хотите, – снова заныл он.

– Так, может, я не могу тут ничем помочь. Хочешь, травок тебе с собой дам, успокоительных. Попьешь, может, тревожность уйдет. Вообще, с такими симптомами надо к психологу сходить, или даже к психиатру.

– С какими симптомами? – напугался он.

Его терновый венец стал больше, он почувствовал себя еще большей жертвой.

– Слушай, мужик, тут магии никакой нет. Ты сам себе злобный Буратино. Нацепил себе терновый венок на башку и кандалы на руки и ноги и волочишь все за собой. На жизнь надо позитивнее смотреть. Доехал до меня, значит, деньги на проезд есть, ноги есть, двигаешься, не лежишь бревном. Радоваться надо, мирное небо над головой. Мама, папа, бабушка, дедушка есть. Что еще надо? Хватит из себя жертву строить.

– И вы туда же, все меня лечить пытаются. Костя обещал, что вы поможете. А вы обычная шарлатанка, – выпалил он.

– Ты за языком-то следи. Костя обещал, вот он пусть и помогает. Я у тебя еще ни копейки не взяла, чтобы ты меня в чем-то обвинял.

– Я на тебя заявление в полицию напишу, – выпалил он торжественно и посмотрел на меня свысока.

– А я ее сейчас вызову, – ответила я. – Давай-ка, дядя, руки в ноги и чеши, пока я тебя мокрым полотенцем не отходила. Ишь, приперся, нытик какой, настроение тут портит.

– Вы обязаны мне помочь! – взвизгнул он.

– Ты уж определись, я мошенница или тебе помочь обязана. Я вообще никому ничего не обязана, окромя своих родных, и то все по желанию.

– Ну помогите, пожалуйста, а то сил моих больше нет так жить, одни сплошные несчастья. Только у меня с деньгами туго, но вы же можете мне и так помочь, правда, в качестве благотворительности, так сказать, в помощь бедным, – снова заныл он.

– И юродивым. Сейчас я тебе так помогу, что потом тебе стыдно станет, – зло ответила я.

Намочила руку в бочке с водой и ему на лбу нарисовала став от тараканов. Оговаривать не стала, пусть работает до тех пор, пока в голове дурных мыслей не останется. Как он лоб свой тер, как он верещал!

– Брысь со двора! – рявкнула я.

Он кинулся к калитке.

– Беги быстрей, а то на автобус опоздаешь, – крикнула я ему вслед.

Позвонила я Константину и принялась его по телефону чихвостить.

– Мне жалко его стало. Может, у него порча какая, так ему по жизни не везет, – сказал он виновато.

– А меня не жалко? Позвонить, спросить нельзя было? – возмущалась я. – Просила же никому мой адрес и телефон не давать.

– Я его давно знаю, все у него