Весенняя дева же оказалась вовсе не рада возвращению в Неблагой двор и постоянно плакала, дрожа от холода. Вскоре подданные стали судачить, что её ясный взор снова начал туманиться от слёз.

Говорят, Браннан так и остался спать вечным сном в своей ледяной темнице, и даже его чернопёрым слугам оказалось не под силу освободить своего короля.

Говорят, нелегко будет растопить колдовской лёд, ибо заклятие столь сильно, что не развеется даже со смертью колдуна, наложившего чары. Это под силу лишь королеве или королю Лета и, может статься, ещё верному сердцу.

Говорят, коварная Оона закрыла все пути в своё королевство, чтобы непокорный сын вечно спал в своей ледяной темнице, и никто не смог до него добраться.

Голос Брендалин дрогнул, на глаза навернулись слёзы, и Фиахна, к немалому возмущению Элмерика, вытер их своим шёлковым платком.

— Вы ему поможете? — эльфийка всхлипнула. — Я должна спасти своего короля! Я поклялась!

— Как тебе удалось сбежать, если пути закрыты? — Шон присел на лавку с другой стороны, и Брендалин, бросив на него неприязненный взгляд, придвинулась ближе к Фиахне.

— Через зеркало.

— Какое зеркало?

— То, что всегда стояло в королевской опочивальне. Большое, в чеканной серебряной оправе. На ней ещё листья дуба и такие крупные выпуклые жёлуди…

Фиахна и Шон переглянулись, и рыцарь Сентября продолжил расспросы:

— И куда же оно тебя вывело?

— Прямо в замок моего дорогого дядюшки Лисандра. Наверное, госпожа Оона оставила лазейку, чтобы держать с ним связь. Я оттуда еле ноги унесла! — всхлипнув, она указала на своё потрёпанное платье.

А Элмерик припомнил, что Брендалин никогда не позволяла себе выглядеть столь неопрятно. Всегда приукрашивала внешность чарами, даже когда в том не было необходимости. Видать, после бегства из Зимнего форта у неё и впрямь не осталось сил…

В этот момент с кухни вернулся запыхавшийся Джеримэйн с кружкой в руках.

— Вот, принёс, — он протянул молоко эльфийке.

Брендалин глянула на Фиахну, словно ожидая его разрешения, и тот кивнул. Эльфийка потянулась к кружке, сжала её обеими руками:

— Я боюсь, он найдёт меня. У короля Браннана я была под защитой, и дядя Лисандр не мог проникать в мои мысли. Но сейчас я чувствую, что скоро не смогу сопротивляться и стану опасной для вас и для себя самой. Прошу, не позволяйте ему…

— Обещаю, что не дам тебя в обиду, красавица! — Фиахна потрепал её по щеке, и Брендалин опустила взгляд, уставившись на молоко. Похоже, её смущало внимание Фиахны, но она не знала, стоит ли говорить об этом — особенно после того, как ей пообещали защиту.

Эльфийка отпила глоток и тут же, закашлявшись, выплюнула молоко:

— Ты издеваешься? Оно опять кислое!

Элмерик подумал, что Розмари так и не сняла своё проклятие, но тут Джерри, хлопнув в ладоши, расхохотался:

— Ага-а-а, не нравится угощеньице? Это всё потому, что мы тебе здесь не рады!

Келликейт хихикнула в кулак, и даже мастер Флориан едва заметно улыбнулся. А вот Фиахна вдруг поднялся в рост (Брендалин, забыв о разрешении сидеть в его присутствии, поспешно вскочила следом) и рявкнул:

— Что за глупые шутки?!

Джеримэйн захлопал глазами:

— Ну… это… она заслужила, вообще-то.

Фиахна вырвал кружку из рук эльфийки и вручил Джерри.

— Так. Пошёл. Вымыл. Налил нормального молока. И подогрел.

Элмерик никогда не слышал, чтобы эльф говорил так резко и отрывисто. Мда, ненадолго же хватило его чувств к Розмари! Получил, чего хотел, — и взялся за старое. Ох, бедняжка Роз…

Джеримэйн понял, что лучше не спорить, и тут же испарился с глаз долой. А Шон положил на плечо отца тяжёлую руку:

— Уймись! Сдалась тебе эта девчонка!

Фиахна вздёрнул острый подбородок:

— Эй! Я никому не позволю обижать мою кровиночку!

— Твою… что? — брови рыцаря Сентября удивлённо взметнулись вверх.

Брендалин тоже в изумлении вытаращилась на эльфа.

— Простите, но… разве мы родственники? Наверное, тут какая-то ошибка!

— Никакой ошибки не может быть. Уж я-то способен с первого взгляда распознать родную кровь, — Фиахна глянул на побледневшее лицо сына и озадаченно почесал острый кончик уха. — Погоди, ты что, не знал? Это же твоя дочь, дурачок! А моя, стало быть, внучка.

Элмерик открыл рот и забыл закрыть, Келликейт тихонько ахнула, а рыцарь Сентября не сказал ни слова, но молчал так, что тишина вокруг него казалась звенящей. В его глазах было нечто такое, чему бард затруднялся подобрать название. Потрясение? Ужас? Радость? Отчаяние? Всё вперемешку.

— Я… его дочь? — эхом повторила Брендалин.

Закатив глаза, она рухнула — Фиахна едва успел подхватить её под мышки (признаться, бард был не так уж уверен, что этот обморок притворный).

И только мастер Флориан, сплетя руки на груди, невозмутимо произнёс:

— Ну, с прибавлением в семье!

* * *

Брендалин ещё не успела прийти в чувство, а рыцарь Сентября уже опомнился от потрясения и развёл бурную деятельность:

— Папа, оставляю её на тебя. Как очнётся, расспроси подробнее, что она видела в землях Лисандра. Флориан, Джеримэйн, проверьте защитные камни. Если Брендалин прошла — значит, и другие могут последовать за ней. Келликейт, беги в библиотеку. Мне нужен подробный план Зимнего форта. Элмерик, за мной. И прихвати арфу.

— А арфу-то зачем? — свой вопрос бард задал уже на ходу, потому что Шон стремительно зашагал к дому.

— Собираюсь немного поколдовать. А ты мне в этом поможешь.

— Я?! — у Элмерика кровь прилила к щекам, а ладони вмиг вспотели.

Одно дело — творить заклятия вместе с Джерри или с кем-то из Соколят, но чтобы вот так — с