А отсюда и еще одна своеобразная черта стиля автора. Роль цвета, живописи в произведениях Гансовского. В пьесе «Свет солнца, свет луны» (так же как и в «Крыльях красных») она обозначена уже самим заглавием. И начинается пьеса с фразы: «Солнце столбами светит». И кончается картиной залитого солнцем пространства. Есть там еще сцены и настоящего и вспоминаемого прошлого, залитые лунным светом. И беспощадный белесый дневной свет в гостинице. И тусклое пламя свечки на столе. Все это несет свою смысловую и эмоциональную нагрузку. Во всех без исключения пьесах Гансовского его световое ви́дение, обозначенное в ремарках, составляет обязательный и значительный компонент общей образной их атмосферы, которым нельзя пренебрегать при постановке. Иначе неизбежны эмоциональные и смысловые потери, снижение силы воздействия на зрителей.

Вчитайтесь в авторские ремарки — и вы убедитесь в этом. Убедитесь вы также и в том, что два основных излюбленных автором цвета, противоборствующих между собой, — красный и черный, или, иначе, шире — свет и тьма. Это имеет у Гансовского тот же смысл, что и противоборство музыкальных тем, которое служит выявлением философской темы добра и зла в творчестве многих композиторов. (Не случайно, кстати, Гансовский широко использует в своих пьесах и музыку.) И так же, как в музыке, где темы, противоборствуя, сплетаются друг с другом, проникают одна в другую, цветовой фон пьес Гансовского подвижен. Его основные цвета выступают в самых различных конкретных оттенках, подчеркиваются цветами дополнительными и несут в различных ситуациях далеко не одинаковую нагрузку.

Мы здесь имеем дело не с примитивным приемом, когда радость подчеркивается светлым, а горе темным цветами. У Гансовского дело обстоит сложнее и жизненнее. И красный цвет не всегда читается как признак победоносности и ликования, особенно когда он порождается заревом пожарищ. И ночная тьма выступает не только в качестве фактора враждебного и угрожающего, но может подчеркивать и оттенять лирический настрой сцены либо создавать атмосферу предвестия победы. Свет солнца и свет луны далеко не всегда враждебны друг другу и используются автором как в форме прямого соответствия состоянию героев, так и контрастного.

Цветовая партитура в пьесах Гансовского всегда требует к себе внимательного отношения. Ибо рождается она осмысленно, или, вернее, прочувствованно, в соответствии с внутренними видениями Гансовского-художника. Да-да, именно художника. Не в общем смысле, как представителя одного из искусств, но в самом прямом и конкретном, как живописца. Писатель Гансовский выступает в искусстве и в этом амплуа, являясь оформителем ряда книг, в том числе и собственной «Идет человек». Эта его способность проявляет себя в отчетливой зримости его образов, что особенно заметно в прозе. Она делает цветовые решения обязательным и необходимым составным элементом его образов, органическим средством их построения.

«Наши недостатки суть продолжение наших достоинств». Само собой разумеется, в произведениях Гансовского имеются, как у любого писателя, свои недостатки. Весь вопрос в таких случаях в том, действительно ли они являются именно продолжением достоинств, что, вопреки пословице, далеко не всегда бывает. В данном случае это так. И случается, что романтичность и вера в добро, свойственные автору, обращаются в облегченность развития и решения конфликта. И простота достоверности в этих случаях граничит с облегченной упрощенностью, а четкость сюжета — с жесткостью конструкции, и тогда патетика зрелищных образов становится несколько внешней.

Почему же при анализе его работ мы не уделяли специального внимания этим их слабым местам? Справедливо ли это? Не искажает ли это общей картины? А из чего складывается эта общая картина при оценке художественного творчества? Из арифметически точного подсчета плюсов и минусов? Послесловие не прейскурант, а, скорее, путеводитель. И его цель не в том, чтобы выставлять за все оценки, а в том, чтобы помочь читателю увидеть и понять главное в творчестве художника, дать ему ключ для самостоятельного подхода и собственных обоснованных оценок. Если же иметь в виду тех, кому предстоит воплощать на сцене пьесы автора, то им прежде всего необходимо ощутить и увлечься тем лучшим, что в них содержится. К тому же еще один афоризм гласит: «Поэтов, как и горы, судят по их вершинам». Драматургов — тоже.

Если в пьесе кроме действующих лиц всегда находит свое воплощение еще и своеобразный герой — автор, то в спектакле по тем же законам появляется еще один такой специфический «герой» — театр, коллектив, проявляющий свое лицо через замысел, через ви́дение и понимание пьесы, ее образное и идейное решение. Когда такого своего ви́дения и решения театр, ставя пьесу, не привносит, спектакль получается иллюстративным, а, следовательно, не воплощающим и замысел автора. В то же время это «свое» не может быть привнесено произвольно, взято, что называется, с потолка. Есть авторы, которые позволяют это делать в силу своей собственной бедности. «Обогащать» их — мало привлекательная для театра задача. Есть другие, которых «обогащать» значительно труднее, но которые в свою очередь обогащают театр. Сохранять при работе с ними собственное творческое своеобразие кажется внешне делом более трудным. Но если говорить всерьез, то творческое своеобразие режиссера и театра по-настоящему, а не формально-поверхностно может быть выражено только в работе над пьесами таких драматургов. Одним из них и является Север Феликсович Гансовский, семь пьес которого публикуются в этом сборнике.

В. Витюк