– Чего ты хотела? – мрачно спросил Захар.

Я насторожилась:

– Еще что-то случилось?

– Нового ничего, но перформанс с переменами в интерьере продолжается. Настя уже в больнице, а в квартиру кто-то ходит, как домой. Вчера я нашел женский плащ в прихожей. Размер не Настин.

– Он все еще там?

– Да, я с утра проверил. Буду сегодня весь день дома, надо, в конце концов, понять, что происходит.

– В этом нет смысла, Захар. Пока ты дома, в квартиру никто не войдет, даже на этаж не поднимется. За тобой наблюдают, неужели ты не понимаешь?

– И что с этим делать?

– Понятия не имею, – честно призналась я.

– Как мы так влипли… – О, уже «мы», это прогресс. Пересмотрел за ночь свое отношение к ситуации? – Мне не дает покоя эта твоя книга. Как все-таки вышло, что она попала к издателю, если ты этого не хотела?

– Захар, у меня нет объяснений, я всю голову сломала, но так и не поняла. Я знаю, я виновата в этом, но поверь – ничего специально…

– Перестань, Стаська, я знаю, что вчера был не прав. Но Настя… это так чудовищно… как подумаю, через что ей там придется пройти…

– Не драматизируй. Препараты нынче уже не те, что прежде, да и врачи… Согласись, у Насти давно проблемы с психикой, эта ситуация просто раскрутила их. Все равно ведь рано или поздно рвануло бы.

– Ну, врач тоже так сказал, – неохотно признался Захар. – Ты скажи лучше, что у тебя.

Я вкратце рассказала – что.

Лавров выдержал паузу, а потом с чувством произнес:

– Я в тебе не сомневался.

– Статья выйдет сегодня.

– А хочешь – продублируем здесь, в Москве? Сможешь быстро переработать под формат?

– Запросто.

– Ну, садись и делай, ударим из всех орудий, может, уймутся, наконец.

Если бы мы знали, чем обернется этот «залп», я ни за что бы не согласилась.

Статью я успела написать примерно за час – да и что там писать, когда все уже было, нужно просто перефразировать.

Отправив ее Захару, я сделала себе холодный компресс на глаза и легла в спальне, чувствуя, что устала так, словно колола дрова. Болели пальцы – в последнее время я стала чувствовать, как после напряженной работы ноют, а иногда даже распухают суставы.

От этого было какое-то народное средство, рекомендованное мне еще моей бабулей, но я, конечно, забыла, какое именно.

Меня начало клонить в сон, сказывалось то нервное состояние, в котором я пребывала все эти дни, к тому же подряд две ночи я практически не спала.

«Может, вздремнуть в самом деле?» – вяло думала я, чувствуя, как все тело становится ватным.

Обхватив обеими руками пахнувшую Олегом подушку, я все-таки уснула и проспала до самого вечера.

Олег обнаружил меня в спальне и очень удивился:

– Ты чего это?

– Устала… Ой, ты вернулся?!

Весь сон как рукой сняло, я подскочила, но Олег вернул меня обратно:

– Лежи, не надо. На вот, почитай пока. – Он бросил на кровать газету, на первой полосе которой я сразу увидела заголовок своей статьи.

Илья Сергеевич остался верен себе и не изменил ни единой буквы, он всегда доверял мне, и в этот раз тоже ничего нового не случилось. Сейчас, в свете ареста Комаровского и предъявленных ему обвинений, статья заиграла новыми красками, и это было очень хорошо. После такого отмыться просто нереально, даже если каким-то чудом ему удастся избежать серьезного наказания. Но работать в каких-то структурах Комаровский не сможет уже никогда. Можно поставить галочку на его папке и считать начало второго акта моей пьесы удачным.

– Ужинать будешь? – заглянул ко мне Олег. – Я картошку пожарил.

– Буду. – Есть мне не хотелось, но я понимала, что надо.

– Ну что, довольна? – спросил Самарин, когда мы уже почти закончили ужин.

– Вполне. Я тебе больше скажу – мне сегодня Захар позвонил и пристроил второй вариант этой статьи на один столичный новостной портал, – сказал я, поддевая на вилку последний ломтик картошки.

Олег, однако, почему-то не разделил моих восторгов. Лицо его сделалось мрачным, он отложил вилку и потянулся за сигаретами.

– Что-то не так? – забеспокоилась я.

– Не надо было этого делать.

– Почему?

– Ты не подумала, как это скажется на твоих друзьях в первую очередь? Тебя еще найти надо, а о них все уже известно. И твоего Захара могут взять за шиворот и прижать к стене, чтобы узнать, где ты. Ведь ты не можешь не понимать, что конечной целью этих людей являешься ты. У тебя есть бумаги, которые до сих пор для них опасны, и теперь, когда они поняли, что все началось заново, им нужно как можно скорее тебя найти и обезвредить. А Захар сейчас – единственная ниточка, ведущая прямиком к тебе.

Я не понимала, почему такая простая мысль не пришла в голову ни мне, ни Лаврову, когда мы обсуждали этот план. Ведь действительно – им не нужен ни Захар, ни Настя сами по себе, им нужна Станислава Казакова, у которой не хватило ума даже на то, чтобы это понять.

Я обхватила руками голову и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

Как я могла не понять? Как? А Захар прав, говоря о том, что я одержима местью и ничего вокруг не вижу.

– Ты считаешь, что я должна остановиться? – не поднимая глаз, спросила я.

Самарин прижал окурок в пепельнице и подтянул меня вместе со стулом к себе, взял лицо в ладони:

– Стася… Стасенька, девочка моя… я отлично понимаю, что все мои слова пройдут мимо. Ты пытаешься делать вид, что тебе важно чье-то мнение, но, увы, не по этому вопросу. Ты внутри давно решила, как и что делать, и поступаешь так, как решила.

– Я спросила не об этом. Ты считаешь, что мне пора свернуть всё?

– Если я скажу – остановишься?

– Нет.

– Тогда к чему вопрос? Я обещал помочь, и я помогу, что бы ни случилось. Но ты сейчас ведешь себя так, словно все вокруг – просто пешки в твоей игре. Ты решила мстить – и мстишь, но не замечаешь, что тебе не жаль никого из тех, кто волей-неволей оказался рядом с тобой. Тебе никого не жаль, Стаська, и во имя своей мести ты жертвуешь людьми.

– Ты поступил бы иначе?

– Стася… я же не сужу тебя, неужели ты не понимаешь? Я предлагаю тебе просто подумать обо всем. Стоит ли эта игра того, что происходит?

Я закрыла глаза и почувствовала, как кружится голова. Мне необходимо было собраться и принять