Вечером Самарин пришел с дежурства с букетом цветов – это были ландыши, огромная охапка первых ландышей, источавших умопомрачительный аромат. Это было так неожиданно, что я смутилась, спрятала лицо в самой гуще букета, и Олег рассмеялся:

– Чувствуется, ты тоже кое-что утратила. Как и я.

– Что?

– Умение радоваться мелочам.

– Мне давно никто не дарил цветов.

– А я давно никому не дарил – видишь, мы с тобой идеальная пара, подходим друг другу, как ключ к наручникам.

– Ты просто непрошибаемый мент, Самарин, у тебя даже комплименты такие.

– Что, не любишь солдафонский юмор? – расстегивая форменную куртку, спросил он с улыбкой.

– Его мало кто любит. Пойду цветы поставлю.

Я почти вприпрыжку удалилась в кухню, нашла там вазу и поставила ландыши на стол. По кухне почти сразу распространился их аромат, забивая даже запах рыбного пирога из духовки.

Мы поужинали в каком-то напряженном ожидании, словно готовились к чему-то неизбежному – и он, и я.

После ужина я встала к раковине, начала мыть посуду и делала это так медленно, словно пыталась оттянуть время.

Олег подошел сзади, обнял меня за талию, положил голову на мое плечо, для чего ему пришлось почти согнуться пополам, и замер. Я машинально водила губкой по тарелке, не в силах остановиться и чувствуя дыхание Олега на своей шее.

Он осторожно забрал у меня губку, бросил в раковину, сунул мои руки под струю воды, смывая с них средство для посуды, потом развернул к себе и заглянул в глаза.

– Да? – спросил он тихо, так тихо, что я скорее догадалась, чем услышала.

– Да…

– …что мы с тобой натворили, Олег?

Я лежала поперек кровати, головой на животе Олега, он курил, давая затянуться и мне.

– А что противозаконного, собственно, мы сделали? Свободные люди, никаких связей на стороне. Я хотел этого – ты хотела этого, что дурного в том, чтобы удовлетворить свои желания?

Я перевернулась и уперлась подбородком ему в грудь:

– Самарин, ты говоришь так, словно читаешь инструкцию. Интересно, своих парней перед операцией ты тоже такими словами мотивируешь?

– У тебя подбородок как бритва, – пожаловался Олег, подсовывая ладонь.

Я скосила глаза влево и увидела шрам от пулевого ранения, затянутый тонкой кожицей.

Прикоснувшись к нему пальцем, я спросила:

– Давно это?

– Год назад. – Он накрыл мою руку своей. – Знаешь, что самое страшное, когда открываешь глаза после наркоза? Что на тебя никто не смотрит. Нет человека, который был бы рад тому, что ты открыл глаза. Коллеги – это другое…

Вместо ответа я дотянулась до его губ и поцеловала. Его рука легла мне на затылок, взъерошила волосы.

– Жаль, что ты больше не рыжая, – выдохнул Олег, когда я откатилась от него.

– Почему?

– Мне нравились твои волосы.

Мы снова начали целоваться, и тут зазвонил телефон Олега, лежавший на тумбочке у кровати. С сожалением оторвавшись от меня, он взял трубку:

– Майор Самарин. Да… понял, выезжаю. Стаська, будь добра – в шкафу термос, пока я собираюсь, свари кофе покрепче, пару ложек сахара и гвоздику.

Меня сдуло с постели, я схватила халат и, на ходу надевая его, побежала в кухню. Мне даже в голову не пришло спросить, что происходит, тут и без слов было понятно – что-то случилось и присутствие командира отряда обязательно. Он всегда на работе.

Олег уехал через пятнадцать минут, а я села в кухне, закурила и уставилась в темноту за окном.

Меня охватило чувство тревоги за Олега, казалось, что непременно произойдет что-то ужасное, потому что я не могу, не должна быть счастлива до тех пор, пока не доведу до конца начатое дело. И жизнь непременно отберет у меня ту маленькую частичку счастья, которую я только что обрела в лице Олега Самарина. Я никогда не умела молиться, не знала ни одной молитвы, никогда не была в церкви. И я не знала, кого попросить о помощи… нет, не мне – Олегу.

Так прошел час, второй, третий… Я не заметила, как уснула, положив голову на скрещенные на подоконнике руки.

Мне снился Алексей. Мы сидели с ним на лавке – их как раз перед его гибелью натыкали на отремонтированной набережной, как грибы. Мы смотрели на воду, которая вдруг начала окрашиваться красным и бурлить, как кипяток в чайнике. Я закричала, а Алексей, крепко взяв меня за руку, рассмеялся:

– Ты никогда не была трусихой, Стаська. За все надо платить – слышала? – И он потянул меня за собой, прямо в эту пенящуюся красную жидкость. Я пыталась вырваться и никак не могла, его пальцы держали мою руку так крепко, что, казалось, хрустят кости. Алексей заходил все глубже, и я, не в силах больше сопротивляться, шла за ним, понимая, что вот-вот захлебнусь. Вдруг кто-то схватил меня за плечи, поднял, и я оказалась в воздухе с единственной мыслью – упаду, разобьюсь…

– Тебе что, кровати мало? – раздался над самым ухом голос Олега, и я, открыв глаза, поняла, что он держит меня на руках. От него пахло металлом и почему-то кровью. – Так и сидела тут всю ночь?

– Сколько… сколько времени? – жмурясь от света плафона, попавшего мне прямо в глаза, спросила я, обнимая Олега за шею.

– Половина седьмого. Сейчас приму душ, и поспим, я выходной.

– От тебя пахнет кровью.

– А должно было пахнуть шахматами? Я был на операции. И хватит вопросов. Лучше иди в спальню и жди меня там, – поставив меня на ноги, велел Олег. – Иди, Стася, я быстро.

Я вдруг испытала такое облегчение, что не смогла сдержать слезы и расплакалась. Самарин, уже было вышедший из кухни, обернулся и с удивлением спросил:

– Что случилось?

– Я… я думала, что не увижу тебя больше… – прорыдала я, садясь прямо на пол. – У меня отнимают все, что мне дорого, все, что вызывает у меня радость или хотя бы улыбку… все! Когда ты ушел, я поняла, что и тебя могу лишиться… я так устала…

Олег сел рядом, притянул меня к себе, обнял и, зарывшись лицом в волосы, пробормотал:

– Глупышка ты… куда я денусь… мне ведь теперь есть к кому возвращаться с дежурства… я ни за что это не потеряю.

Олег спал мертвецким сном до самого вечера, и я, чтобы не тревожить его сон, тихонько ушла в кухню, плотно закрыв за собой дверь. Устроилась за столом, включила ноутбук, к которому не прикасалась два дня, нашла форму приглашения и заполнила ее.

В почтовом ящике висело уведомление