Первый шок от внезапности случившегося уже проходил, и в тех частях тела, которыми он приложился об асфальт, просыпалась боль. Джип сдал назад, чуть не наехав на него, мигнул дважды фарами, будто говоря «ну что, понял?», а затем сорвался с места и исчез в неизвестном направлении. Макс не откатился в сторону, чтобы кто-то по неосторожности не додавил его, распластавшегося на трассе, а инстинктивно замер, поняв, что лучше притвориться полумертвым.

Потом уже, бессонной ночью, он нашел сто пятьдесят оправданий Сергею Степановичу. Деньги на счетах – не показатель того, что шеф соврал своей команде! Но все же, как Макс ни оправдывал Степаныча, как ни стыдил себя за внезапно проснувшееся недоверие, ноющее от ушибов тело не давало забыть слова Лиды. Кто-то ради своих целей принес в жертву семь человек, потом устроил покушение на Марину, а теперь на него. Может, его и не хотели убить, но вывести из строя – точно. Ему просто повезло не разбиться сильно, и повезло в том, что водитель джипа этого не понял.

Думая о случившемся, Макс вспоминал давний разговор с Сергеем Степановичем: как блестели возбужденно его глаза, когда он вслух мечтал совершить с помощью талантливой команды что-нибудь глобальное. И Макс ясно понял, что шеф не откажется от расследования. Степаныч закрыл глаза на предупреждения Лиды, хоть до этого всегда прислушивался к ее словам. И даже если Макс заявится в офис в таком виде – хромой, перевязанный, скособоченный из-за ушибленных ребер, Сергей Степанович придумает, что ответить. Скажет, например, что погоня почудилась, а наперерез выехала вообще другая машина. Но самое страшное окажется в том, что Макс ему поверит, потому что шеф умел убеждать. Поверит и утратит бдительность.

Поэтому он отпросился на несколько дней, чтобы не дать Сергею Степановичу переубедить себя. Впрочем, когда прошел первый запал и закончилось действие анальгетиков, Макс понял, что правильно остался дома.

Отоспавшись утром, он решил не тратить время на фильмы и игры, а провести собственное расследование.

Люсинду с книгами он ждал вечером, но звонок раздался после обеда. Макс не столько удивился, сколько обрадовался. С Люсиндой можно немного поболтать и отвлечься от мрачных мыслей. Но всю правду об аварии он решил не рассказывать пока даже ей. Макс распахнул дверь, но вместо Люси увидел Марину.

От неожиданности он растерялся – к собственному недоумению, и потому замешкался с тем, чтобы пригласить гостью в дом. Марина тоже заметно нервничала: отрывисто кивнула в знак приветствия и резко завела за ухо волнистую прядь.

– Привет! – спохватился Макс и посторонился, чтобы девушка смогла пройти. Но она одернула подол платья – того самого, в котором была в торговом центре, и замерла на месте. Сегодня Марина будто спряталась за дополнительными «фильтрами». Почему она так себя ведет? Симпатичная же девушка!

Даже слишком симпатичная.

– Люси попросила привезти тебе эти книги. Она не смогла, потому что Сергей Степанович повез всех на какой-то объект.

– Ясно, – сказал Макс и улыбнулся, потому что Марина продолжала топтаться за дверью. – Так зайдешь или собираешься сбежать?

Она глянула на него с той отчаянной решимостью, с какой отважилась впервые сесть на его байк, и наконец-то переступила порог.

Смешная…

Впрочем, он тоже отчего-то нервничал. Может, потому что никогда коллеги не приезжали к нему домой. Может, потому что настроился на встречу с Люсиндой, с которой ему было просто, как с проверенным боевым товарищем.

– Пойдем, расскажешь сегодняшние новости, если они есть. Чай будешь? Или кофе? Чай у меня только в пакетиках, потому что я редко его пью. А вот кофе готовлю, говорят, вкусный. По крайней мере, еще никто не отравился.

Он оглянулся на следовавшую за ним Марину, но она даже не улыбнулась. Напротив, окинула его встревоженным взглядом.

– Не думала, что вот это… называется простудой.

– Степаныч решил, что я простыл? Я сказал ему, что приболел.

– Приболел… – передразнила она его.

Макс положил на подоконник пакет с книгами, жестом пригласил остановившуюся в дверях Марину присесть и открыл навесной кухонный шкафчик.

– Ты так и не сказала, чай будешь или кофе? Или хочешь пообедать?

– Я уже поела на работе. Спасибо! Давай кофе, раз готовишь его вкусно.

Он кивнул и вновь отвернулся, чтобы достать банку с молотыми зернами и турку. Проклятая неловкость все не уходила, напротив, набирала обороты. Да что ж такое, в офисе же они общаются непринужденно!

– Господи, Макс, в какие приключения ты попал? – вздохнула Марина, когда он обернулся. – Забинтованный, хромой…

– С мотоцикла навернулся, – нехотя признался он и тут же пожалел об этом, потому что Марина переменилась в лице и тихо охнула. Испуг ее был такой искренний и неожиданный, что Макс удивленно вскинул брови.

– Бывает! С любым может случиться, – нарочито беззаботно ответил он. – Хоть с начинающим мотоциклистом, хоть с опытным.

Он засыпал кофе в турку, добавил воды и включил плиту.

– Мне недавно присн… Впрочем, неважно, – поспешно оборвала себя Марина. – Тебе помочь?

– Да я сам справлюсь. Сиди, отдыхай, ты после работы. Лучше расскажи, что я пропустил. Есть новости?

– Лида пришла, – улыбнулась Марина и заметно расслабилась. В этом они с ней были похожи: когда дело касалось работы, все остальное будто переставало существовать.

– Это хорошая новость, – кивнул Макс, еще не зная, как на самом деле реагировать. То, что Лида вернулась, замечательно. Но вот что она задумала?

Он выложил на стол хлеб, достал из холодильника сыр и нарезку, распечатал пачку печенья. Когда отвернулся к плите, чтобы успеть снять турку с огня, Марина принялась нарезать хлеб для бутербродов.

– Лида подкараулила меня перед офисом и сказала, чтобы я уволилась, – внезапно призналась она с горечью.

– Что? Так и сказала?!

Макс замер с пустой чашкой в одной руке и горячей туркой – в другой. Опомнившись, он брякнул турку обратно на плиту и подул на обожженные пальцы.

– Дай уж я. Только ожогов тебе еще не хватало, – проворчала Марина, приблизилась и обернула нагревшуюся ручку полотенцем. – Да, Лида так и сказала. Ну, почти так. На самом деле она заявила, что я должна немедленно уволиться, если хочу жить.

Марина произнесла эти слова с нарочитой беззаботностью, разливая по двум чашкам кофе. А Макс стоял, глядя на нее, пораженный не столько ее словами, сколько тем, что услышал накануне от Лиды. «Только уже очень поздно, Макс… Для вас обоих будет лучше, чтобы она держалась от тебя подальше. Иначе ты ее погубишь».

– Макс? Ты слышишь? Я спросила, есть ли у тебя сливки?

– Есть, – спохватился он. Пусть так. Да, действительно, пусть Марина уволится и…