нет. Карла застрелила своего мужа. Она единственная, кто мог это сделать. Но её вина казалась настолько очевидной, что я не мог убедить себя в ней. Свою роль сыграл и тот факт, что на её руках не было пороха, и именно этот факт сторона защиты, обладая достаточной компетенцией, могла бы использовать в свою пользу. Хотя на самом деле существует великое множество объяснений отсутствию пороховых следов. К примеру, Карла могла бы совершить выстрел в перчатке, а позже незаметно от неё избавиться. И всё же подобной противоречивой детали вполне достаточно, чтобы вызвать сомнения в чьей-то вине. К тому же благодаря этому фокус внимания сместился на самого Доминика Дина. Признаюсь, я твёрдо верил, что он был замешан в ограблении на Голдерс-Грин. Но он не был. Он был просто несчастным человеком, обречённым на несчастный конец.

Пилгрим от души рассмеялся.

– Превосходная работа! Весьма изящно. Думаю, даже сам Джозеф Спектор гордился бы вами. Мне нравится, как это звучит: «несчастный человек, обречённый на несчастный конец». Будто о вас сказано, а, Иббс? Итак, мы можем перейти от одного потенциального убийцы к другому. Скажите мне вот что: зачем вы убили Паолини?

Иббс ожидал чего угодно, кроме этого. Он захлопал глазами и в конце концов промямлил:

– Я этого не делал!

– Вы не устаёте это повторять. Но вы только что сами доказали, что в деле Дина наиболее вероятный подозреваемый и оказался убийцей.

Этого Иббс не учёл. Всю ночь он пытался выяснить способ убийства, применимый как к делу Дина, так и к делу Паолини. Но меж тем как гибель Доминика Дина оказалась намного проще, чем можно было судить, гибель Паолини оставалась неизменно сложна. Иббсу до сих пор не удалось понять, что именно произошло. Всё, что он знал, это то, что он не нажимал на курок. Он лишь вновь повторил:

– Я его не убивал.

– Я боялся, что вы это скажете. – Пилгрим сделал шаг к нему. Теперь его фигура возвышалась прямо над Иббсом. – Я искренне надеялся услышать иной ответ. Потому что теперь я знаю, что вы лжёте мне, а я не люблю, когда мне лгут. Это ранит мои чувства. Это вызывает во мне желание навредить лжецу. Понимаете?

– Пожалуйста… Мистер Пилгрим. – Иббс изменил подход. – Клянусь жизнью, я не имею никакого отношения к тому, что произошло с Паолини.

– Вам не резон клясться жизнью. Вы же буквально вот-вот умрёте, мистер Иббс. Видите ли, я позволяю вам видеть моё лицо лишь потому, что вы не доживёте и до рассвета. Но прежде, чем мы с вами распрощаемся, необходимо кое-что прояснить.

– Вы совершите большую глупость, если убьёте меня, – сказал Иббс. Он вдруг не узнал звука собственного голоса.

– Ошибаетесь. Ваша смерть решит немало проблем. Мы сделаем вашу гибель похожей на самоубийство. Ваш побег из тюремной камеры, очевидно, выдаёт вашу причастность к преступлениям, с которыми вы имели связь. И ваше самоубийство подтвердит это. Наконец-то мы сможем подвести черту всему случившемуся. – Иббс ничего не ответил. Он был вынужден признать, что в этом присутствовал определённый смысл. – Но как я уже упомянул, – продолжил Пилгрим, – прежде, чем вы умрёте, нам нужны ответы на некоторые вопросы.

– Я больше ни слова вам не скажу.

– Давайте будем благоразумны. Вам предоставлена возможность решить, каким образом вы умрёте. Скольким людям выпадал подобный шанс? Будете ли вы убиты медленно и болезненно или быстро и милосердно? Выбор за вами. У меня есть люди, которые могут создать видимость самоубийства при любом раскладе. От вас требуется всего-навсего несколько простых ответов. Но я честный человек, и если вы дадите мне честные ответы, то я облегчу вам последние мгновения жизни. Итак, для начала, что Варга сказал вам сегодня вечером в театре?

– Ничего. Мы не успели поговорить. Я узнал о его присутствии только тогда, когда его труп выпал из ящика.

Пилигрим улыбнулся.

– Это была кошмарная неразбериха. Но удачный способ отвлечь внимание, стоит заметить. – Затем выражение его лица ожесточилось. – Что он вам сказал?

– Ничего. Клянусь вам. Ничего.

– Я был бы рад поверить вам на слово, мистер Иббс. Но боюсь, я бизнесмен, а мы, бизнесмены, люди осторожные. Он говорил с вами перед началом шоу, не так ли? Он сказал что-то о колесе обозрения?

– Клянусь вам, он не сказал мне ни слова!

– Мои люди знают свое дело, мистер Иббс. Хотя в последнее время дела складывались несколько напряжённо. К счастью, появились вы. Вы слишком много видели и слышали, чтобы позволить вам продолжать дышать. К счастью, ваша смерть положит всему конец. Вот как представится эта история: вы убили Доминика Дина и подставили его жену неизвестным образом. Вы согласились выступить на стороне её защиты, чтобы саботировать дело изнутри. Вы убили Варгу, потому что он видел вас на ярмарке в ночь смерти Дина; его нужно было заставить замолчать. Как вы это сделали? Кто знает? Ещё один секрет, который вы унесёте с собой в могилу. В конце концов, под давлением чувства вины или даже безумия вы вернулись на место своего первого преступления. Там вы покончили с собой и таким образом блистательно завершили свой преступный разгул.

– Вы кое-что забыли.

– Разве?

– Паолини. Зачем я убил Паолини?

Пилгрим усмехнулся.

– Это возвращает нас к первоначальному вопросу. Зачем вы убили Паолини?

– Я этого не делал!

– Да бросьте, Иббс. Тут все свои.

– Говорю же, я его не убивал!

– Что ж, отлично. Вы неразговорчивы, как я погляжу. Будь по-вашему, Бреннинг, Киган. Кончайте с ним.

– Хотите посмотреть, босс?

– Благодарю, но нет. Увидел одного мертвеца на колесе обозрения – считай увидел всех.

– Подождите! – Иббс пришёл в отчаяние. – Хорошо. Это я убил Паолини. Сам не знаю, зачем. Мой рассудок помутился. Теперь, пожалуйста, ответ за ответ. Как вы убили Варгу? Прошу, я должен знать.

Пилгрим улыбнулся.

– Я этого не делал. Но я признаю, что его смерть была мне на руку, как и вам. Как и смерть Доминика Дина… Что ж, чем меньше слов будет сказано об этом кошмарном фиаско, тем лучше. Вы крайне несговорчивый человек, мистер Иббс. Я задал вам несколько справедливых вопросов и не получил ничего в ответ. Хотя вы адвокат. И я полагаю, для всех будет лучше, если в мире станет на одного адвоката меньше. Шекспир, если не ошибаюсь, завещал убить всех адвокатов? Что ж, я полагаю, один – уже неплохое начало.

Он кивнул Бреннингу и Кигану, и они с траурной медлительностью поволокли Иббса к колесу обозрения. Зажатый между ними, Иббс чувствовал, будто из него вытекала