находящихся в ведении гражданских лиц, Силы самообороны должны покрывать расходы на свое создание из местного бюджета. Они не в состоянии покупать экспонаты, а должны полагаться на пожертвования. Поэтому обычно такие экспонаты являются пожертвованиями ветеранов или членов их семей. В некоторых случаях местные отделения Японской ассоциации семей погибших (Нихон Изокукай) – основной движущей силы создания Зала Военного мемориала в храме Ясукуни и Зала Сёва – также принимали активное участие в создании музеев на базах. Директора музеев рассказывают почти одинаковые истории о приобретении экспонатов в результате задействования цепочки личных контактов и отношений. Для создания одного из музеев с просьбой об экспонатах обратились к местному населению. В других случаях к администрации базы обращались члены семьи, обнаружившие памятные военные вещи в наследстве, оставшемся от ветерана. Некоторые члены семьи подчеркивали, что теперь, когда их владельцы умерли, эти предметы родственникам не нужны. Другие выражали смущение по поводу того, что вообще хранили такие вещи в своих домах, и были счастливы избавиться от того, что физически связывало их с ИАЯ и Японией военного времени. Музеи на базе называются сирёкан («здание образцов» или «здание для исторических ресурсов»), что описывает их роль в сборе, хранении и демонстрации экспонатов, как если бы они обладали собственной внутренней истиной и значением. Как места просвещения и документации музеи направлены на изменение личности новобранцев и построение фундамента общей военной памяти, которая на деле является избирательной и дидактической. Используя язык личного опыта, правды, трагедии и жертвенности, музеи уничтожают историческую преемственность в одних местах и создают ее в других. Само расположение экспонатов говорит об их роли в создании военной памяти для внутренних целей вооруженных сил. Учитывая, что публика состоит в основном из новобранцев, администрация музеев обычно предполагает, что военнослужащие, выступающие в качестве экскурсоводов, могут заполнить отсутствие связи между выставленными предметами.

Двухкомнатная планировка типичного музея на базе, которую я кратко описала в главе 1, является почти универсальной. Одна комната предназначена для рассказа о ИАЯ. Вторая заполнена экспонатами, которые представляют траекторию развития Сил самообороны. Как правило, комнаты, зарезервированные для Сил самообороны, кажутся чуланами, набитыми свидетельствами непонятных достижений и столь же неясного будущего. Форма выглядит чистой и хорошо выглаженной. Нашивки, обозначающие ранг и участие в определенных действиях, всегда новые и блестящие. Ничто не источает ауру физического напряжения и даже ощущение использования. Напротив, в комнатах, посвященных ИАЯ, – даже в находящихся там самых маленьких предметах, когда-то принадлежащих ныне умершим людям, – чувствуется дыхание истории подлинного, местного, реального и значительного. Видно, что форма и сапоги изношены. Красный цвет извещений о призыве давно поблек. Стиль рукописных текстов явно принадлежит другой эпохе. Разнообразие документов варьируется от объявлений о начале войны и копий Императорского рескрипта для солдат и матросов, изданного в 1882 году для того, чтобы «привить добродетели верности императору и любви к стране» [Kurushima 1899: внутренняя сторона передней части обложки], до газетных статей, сообщающих о передвижении войск во время Азиатско-Тихоокеанской войны[92]. В стеклянных витринах расставлены различные предметы, дающие представление о повседневной жизни императорских солдат. Среди них призывные извещения, адресованные мужчинам, которые жили рядом с лагерем, письма солдат с фронта своим семьям, портсигары и тому подобные предметы, индивидуализирующие опыт войны.

Музеи на базах представляют собой дихотомический порядок суррогатных историй, которые принято полагать подлинными и привязанными к экспонатам, унаследованным от ветеранов ИАЯ, и которые противопоставлены воспоминаниям, существующим вне базы и воспринимаемым руководством музея как продукт манипуляций со стороны элиты и спорного дискурса, игнорирующего взгляды и опыт отдельных солдат. Память, представленная в музеях на базах, – по крайней мере, так следует из основного их сообщения, – является продуктом общего живого опыта небольших групп членов ИАЯ. Демонстрация вещей теперь уже умерших солдат ИАЯ рядом с подобными артефактами живых бойцов Сил самообороны подчеркивает попытку символического превращения героев войны в спасителей мирного времени. В отличие от официальной внебазовой культуры, которая продолжает возлагать вину за Азиатско-Тихоокеанскую войну и ее последствия почти исключительно на ИАЯ, отбрасывая тень этой вины и на Силы самообороны, музеи на базах стремятся согласовать миф о трагическом герое ИАЯ с образом спасателя Сил самообороны. Музеи на базах работают над преобразованием былой готовности солдат умереть за императора в сегодняшнюю готовность военнослужащих посвятить свою жизнь благополучию национального (а возможно, и интернационального) населения. Для того, чтобы создать ощущение подлинности, они используют несколько простых, но тонких приемов. Одним из этих приемов является стратегическая локализация военного прошлого Японии, которая ограничивает историю ИАЯ и Сил самообороны конкретными местами вокруг той или иной базы посредством экспозиции военных артефактов, находившихся в личной собственности выходцев из этого региона. У входа в один из таких музеев на базе СССЯ несколько гравюр на дереве представляют известную битву, произошедшую в окрестных холмах сотни лет назад. Здесь битва предстает в качестве лучшего, более простого прошлого – оно помогает создать беспроблемную местную военную историю. Судя по гравюрам, сражение было успешным, по его результатам было достигнуто национальное единство и его полководцев можно смело прославлять в качестве военно-политических героев феодальной Японии. В другом музее на базе, дополняя общие усилия по локализации истории, экспонируются многочисленные изображения горы Фудзи, которая видна из лагеря. Эти повторяющиеся репрезентации местного пейзажа предполагают (топографическую) преемственность – между историческими периодами, военными режимами, победами и поражениями, – которая выступает как суррогат якобы некогда теплых отношений с населением региона, отношений, которые, как я показывала в главе 4, сегодня нужно с большим усилием культивировать[93]. Другие музеи демонстрируют другие попытки путем деликатных ухищрений по милитаризации повседневности переплести историю полка с историей города или региона, а также с местными богами и обычаями.

История местного полка тщательно вырезана из более широкой истории ИАЯ. Обе стратегии работают на то, чтобы изолировать военную историю базы от исторического наследия, которое, по мнению Сил самообороны, преследует их по сей день. Несмотря на такие попытки изолировать местный полк, история ИАЯ и ее связь с Силами самообороны не забываются, а воссоздаются, управляются и присваиваются. Стратегии локализации направлены на то, чтобы переплести узкий отрезок военной истории Японии с историей и культурой ближайшего окружения базы. Гордость за местный полк, отмечают директора музея, также основывается на долгой истории базы – несмотря даже на то, что некоторые местные военнослужащие принимают разрыв между Силами самообороны и ИАЯ, который поощряется различными отделами по связям с общественностью. Отношения военных и гражданского населения прошлого окутаны в музеях на базах туманом ностальгии. Конечно, в первой половине ХХ века эти отношения строились по иным правилам, но и тогда милитаристская пропаганда влекла за собой усилия по локализации, направленные на представление таких отношений как сугубо личных[94]. Как это происходило? После основания ИАЯ в 1872 году молодые люди находили ряд причин для того, чтобы делать военную карьеру. Военные академии давали хорошее образование и вплоть до 1950-х годов, когда военный опыт и статус перестали быть преимуществом для политической карьеры, выпустили внушительное количество премьер-министров и других представителей политической элиты. Для менее привилегированных классов призыв в армию одного или нескольких сыновей означал уменьшение количества ртов, которые нужно было кормить, но одновременно и потерю значительной рабочей силы. ИАЯ сыграла важную роль в качестве модернизирующей и демократизирующей силы, способствовавшей распространению современной культуры из городских центров в провинцию. Военные стали устанавливать новый общественный порядок, были