Шрифт:
Закладка:
***
— Затраханные огнюки! Во все дыры поиметые! — орал страж на дозорной башне, расхаживая взад-вперёд по смотровой площадке. — Тупые затраханные огнюки!
— И чего орёшь, кусок рыбьего зада? — раздражённо спросил его соратник, засыпавший, стоя у стены. — То, что ты проморгал задом трофей, это твои затраханные дела. Кто в тот день дежурил?
— Я! И я бы успел! А эти огнюки, дырки их растянутые, мне даже подойти не дали! Полезли своими лапами, схватили и всё!
— Поимел я ногой твою пасть! Заткнись! Спать мешаешь!
Караульный пнул стену, однако притих, решив залить своё горе крепкой настойкой семян дурман-травы. Иначе, как не орать о том, насколько жизнь несправедлива к несчастному вояке, лишившегося работы палача за пьянство, когда нерадивый орк проспал казнь, которую должен был проводить? Как не хлебать горячительное, если отправили караульным на Тангородрим? Здесь совершенно нечего делать! А в тот день, когда у Владыки украли пленника, орку запретили покидать пост и стрелять в похитителя с башни. Но самое ужасное другое! Мерзкий ворюга оказался растяпой и потерял очень ценный клинок. Конечно, многие бросились за трофеем, когда пришёл приказ, что снова можно выходить за ворота. Но, как только бывший палач добежал до драгоценного оружия, откуда-то явился патруль огнюков, их командир взял своими лапищами меч и… серебро почернело и стекло на камни горячими каплями.
Конец трофею.
Осталось только пить и проклинать поиметую во все дыры судьбу караульного затраханной крепости.
Вода в подземельях
Вода прибывала.
День за днём, ночь за ночью, меняя береговую линию, подтапливая подземелья.
Спешно выпустив из тюрем отбывавших наказание нарушителей порядка, отправив бывших заключённых строить плотины и убирать в трубы подземные реки, посыльные и помощники Мелькора начали думать, как поднять на поверхность подземные фермы и поселения. И как спасти шахты.
— Если ледник продолжит таять с нынешней скоростью, — говорил Балрог хозяину псарни, расположенной глубоко под горой, — протекающая рядом с тобой река затопит пещеры за десять-двенадцать лун. Но снег может начать таять быстрее.
Волколаки настороженно наблюдали оранжевыми глазами за висящим на поясе огненного воина кнутом. Беременные самки скалились и пятились, прячась за вожаков или просто крупных самцов, недавно разродившиеся — закрывали щенков. Остальные либо сохраняли спокойствие, ведь хозяин не давал команды нападать, либо, вздыбив шерсть, негромко рычали и скалились.
В большой клети, где содержались только молодые самцы, крупный чёрный зверь с серым подпалом вдруг попятился к дальней стене, скалясь и скуля одновременно. Мгновение спустя, ещё двое волколаков поджали хвосты.
— Страх, — прищурил светящиеся глаза Балрог, — заразен. Выпусти трусов ко мне.
Орк хищно растянул губы в злой усмешке. Открыв клетку, он уверенным шагом направился к забившимся в угол, оскалившимся и вздыбившим шерсть хищникам, поигрывая хлыстом. Два волколака ринулись в стороны, третий бросился на хозяина. Орк, ловко увернувшись, молниеносным движением схватил зверя за горло и швырнул из клетки Балрогу под удар огненного бича.
Послышался жалобный вой. Сияющий пламенем хлыст взметнулся и рухнул, зверь, понимая, что выбора нет, бросился на Майя. Огненный кнут обмотался вокруг тела волколака и, прожигая густую шерсть, бросил бьющегося в путах хищника обратно в клетку.
— Этого оставь, — констатировал Балрог. — Двух других — на мясо.
Орк послушно кивнул.
— У тебя мало времени. Начинай сборы немедленно, и пусть весь посёлок поднимается в долину.
Хозяин псарни кивнул снова, и в этот момент с потолка пещеры закапала вода.
***
— Эльфы станут не нужны.
Эти слова были сказаны как констатация факта, спокойно, словно речь шла не о живых существах, чувствующих и мыслящих, а об отработанном материале.
— Но избавиться от них необходимо красиво. Чтобы народ это воспринял правильно.
Стоявшие перед неуловимо меняющим очертания троном Мелькора Майяр согласно поклонились.
— Эльфы, — продолжал говорить тот, кого собратья принципиально больше не называли Вала, — создают слишком много проблем, требуют к себе особого отношения, но при этом сами по себе — жалкие, низменные создания, трусливые и жестокие. Равнодушные. За крайне редким исключением.
Мелькор посмотрел на стоящего по центру прислужника с внешностью прекрасного эльфа. Увидев согласие в сердце воина, Айну перевёл взгляд на огромную, ростом со взрослого орка, летучую мышь.
— Покажи людям сказку, Тхурингветиль. И помни, им не нужна красота, потому что сами они далеко не прекрасны. Людям не хочется завидовать. Людям хочется жить и не ведать скорби. Пусть знают, что есть земля, где нет места хвори, где не рождаются мёртвые дети, и где мужчина в состоянии иметь сколько хочет жён. И на всех хватит сил! Люди плодовиты. Поселим их у себя, и у нас всегда будут многочисленные армии, какими бы кровопролитными ни оказывались войны. С людьми любые потери восполнимы.
Главный из семи изначальных огненных Майяр, которых Нолдор назвали Валараукар, понимающе кивнул. Остальные поклонились в знак полного согласия.
— А ты, мой пламенный помощник, — серьёзно посмотрел Мелькор на выглядящего прекрасным эльфом воина, касаясь рукой в плотной перчатке короны с дивно переливающимися в полумраке Камнями, — докажешь мне свою верность. Отправишься с Тхурингветиль, назовёшься Дарителем. И приведёшь людей ко мне. Заселишь мою страну заново. Уверен, тебе будет интересно увидеть, как зарождается связная речь у едва пробудившейся расы.
***
Оставшись в одиночестве в огромном зеркальном зале, Мелькор привстал с трона и, прихрамывая, прошёлся вдоль ряда трёхгранных колонн из серебристых стрельчатых деталей. Сильмарили, казалось, становились злее с каждым новым восходом Луны и Солнца, видимо, недовольные тем, что их, красивейших и ярчайших, так легко превзошли в блеске.
Камни неумолимо вбирали в себя часть музыки Айну, Мелькор чувствовал это. Особенно «прожорливым» был самый сияющий Сильмариль, с Камнями постоянно приходилось бороться, но это небольшая плата за безраздельное обладание величайшим сокровищем прошедшей Эпохи. Да, приходилось тратить собственную, порой трудновосполнимую энергию, однако Мелькор не собирался отказываться от опасной для себя короны.
Владыка севера Средиземья понимал, что на исцеление телесной оболочки от ожогов на руках, оставленных Сильмарилями, травмы бедра из-за падения с башни и ран на лице от когтей орла любимого брата, потребуется слишком много животворящей силы, для которой есть лучшее применение. А плоть? Подождёт. Как-нибудь в
