сестер, было убито или отправлено в строй. Но мне повезло. Да, мой отец – Судья. И за это я ненавижу себя больше всего. Всеми своими силами и умениями я обязан ему, его генам. Я – практически он. А кто моя мать – я не знаю. Что произошло с ней после моего рождения – только могу догадываться, но никогда не озвучу эти мысли. Меня растили отдельно от остальных детей, внедряли в общество осторожно. Им нужно было только одно, – чтобы я помогал осуществлять тайные цели Совета. Но мне удалось выбраться из-под их командования и уйти в обычные военные. Скольких людей я погубил, замучил, переместил в далекие миры только лишь потому, что не знал другой жизни, – Рей схватился за голову, посидел, наклонив её к коленям, и рывком вернулся в прежнее положение. – Конечно, они не могли не сохранить для меня все привилегии – потому что я был нужен им, потому что слишком много знал и был опасен. Всё время до и после ухода с должности главного Палача я по частичкам собирал эту историю, чтобы понять, кто я на самом деле. И становился противен сам себе. Потерял всякий смысл, – Рей снова замолчал, я приоткрыла глаза и посмотрела на него, он тяжело дышал, рассказ явно давался ему нелегко, – а потом увидел её… Вы правы, капитан. Правы были во всем и тогда, и сейчас. То, что может дать одно лишь присутствие определенного человека в жизни, – бывает дороже всего. И даже сильнее страха перед неизвестностью и силой.

– Вот так дела… – удивленно протянул Франц.

– Всё даже хуже, чем я думал, – Линкок встал и шумно зашагал по камере, – ты полон сюрпризов… Теперь понятно, почему они так с нами поступают. Они же мстят тебе, Рей. После тебя так и не нашли нового Палача, ты заставил Совет делать всю грязную работу их же руками. Я так старался забыть, что именно ты – Палач. Твои руки по локоть в крови, если не больше… И каждому воздастся… М-да… Что ты думаешь делать дальше?

– Бороться. До последнего. Судя по тому, что я понял из разговоров – всё мировое сообщество обратилось к Совету с вопросом о том, что произошло. Они объяснили, как могли, но миру нужны доказательства, которых у Совета нет. И мы сбежали. Значит, теперь у них единственный выход – показать нас миру, что бы мы дали ответ. Вы же знаете, что нарушения мировых законов так просто не оставляют. Женщина на поле боя – как раз один из таких случаев. И не просто женщина, а из другого мира. Думаю, что Совет подозревают в заговоре против мира. Поэтому, если мы убедительно не объясним ситуацию, то городу точно придёт конец. Проще говоря – Совет хочет бросить нас на амбразуру, как затравку для хищника.

– Да, многие города давно имеют на нас зуб и подозревают в нечестной игре. Если верить твоему рассказу – так и есть на самом деле. Совет заигрался в грязные игры.

– Подождите, я не понимаю, – вмешался Франц, – ну, женщина на поле боя – понятно. Нарушение, серьезное. Но не настолько же смертельное, чтобы уничтожать город и всех его жителей?

– Просто женщина – нет. Вспомни, Франц, вмешательство во внутренние дела других миров запрещено, равно как и обратное. Мы можем только наблюдать и ни в коем случае не должны вмешиваться, так же, как и люди из других миров не имеют права ввязываться в наши внутренние дела. Когда кто-то убежал и не вернулся – это один вопрос. А здесь? Явное вмешательство. Когда к нам попадает другой человек, с другим взглядом и знаниями о мироустройстве, со своими идеями и философией – он может послужить катализатором расшатывания всех устоев, на которых держится наш мир долгие сотни лет. Все правители боятся разрушения мира изнутри, через таких людей, – Рей говорил как обычно, спокойно и уверенно.

– Как Рина?

– Почти. Она не опасна, потому что у неё здесь не было конкретных целей. Её поступки – это случайность и стечение обстоятельств. Но не все люди – такие.

6.

Мужчины перешли на шепот, и разобрать, о чем они говорят, не получалось. Я лежала без движения и пыталась осмыслить всё услышанное. Как сложен этот мир, в каждом обществе, пусть даже самом устойчивом и правильном с виду, есть проблемы. А люди – жестоки. Их развращает власть, сила, вседозволенность. Мы попали в руки коварных и опасных людей, которые готовы на всё ради сохранения того мироустройства, к которому привыкли. А по сути – они глупы, потому что настоящая жизнь всегда побеждает. Она может скрываться за дверями домов и комнат, она может убегать в другие миры. Но она есть, и с этим ничего нельзя сделать. Жизнь в каждом из нас, в людях, которые умеют чувствовать, умеют быть добрыми и верными. Как можно запретить человеку совершать внутренний выбор? Душа всё равно будет рваться наружу, потому что ей надо любить, страдать, радоваться – ей надо сполна насытиться своим существованием. У всех есть душа, живая. И моя душа болит, очень.

Мне вдруг стало так жаль нас всех, четверых, до слёз. Чтобы не заплакать, я прижала колени поближе к груди, натянула одеяло к лицу и постаралась замедлить дыхание. Я слышала, как Рей встал и подошел к кровати, а потом опустился на пол рядом с изголовьем, облокотившись на него. Он был так близко, что мне стало тревожно. После всех его слов я не знала, что думать. Какие чувства я вызвала у этого человека? Нет, не стоит и пытаться понять.

– Рина, вы спите?.. – едва слышно произнес он.

– Нет.

– Наверное, вам не стоит прощать меня. Потому что я всё ещё не могу обещать, что спасу вас в этот раз.

– Мне не нужны ваши обещания, Рей… – дыхание перехватило, я судорожно пыталась начать дышать снова. От одной только мысли, что этот человек рядом, у меня внутри всё сжималось.

– Попробуйте отдохнуть, пока есть возможность. Мы не знаем, когда за нами снова придут, – он сделал паузу, будто обдумывал и подбирал слова, – а я посижу здесь, чтобы вы были спокойны. Никто больше не притронется к вам.

– Я же сказала, что не нуждаюсь в обещаниях.

– Это не обещание, Рина.

Странно, но от него всё так же пахло приятно и уютно – травой и теплой древесной корой. И откуда только этот аромат берется, может, это просто моё воображение? Опять