когда бывший президент явно слабел, Никсон пригласил меня присоединиться к брифингу его предшественника о недавнем заседании СНБ по Ближнему Востоку, на котором обсуждалось растущее советское военное присутствие в регионе и баланс в нашем ответе между дипломатическими и другими мерами. Поскольку он находился в процессе принятия решения, Никсон попросил меня изложить Эйзенхауэру варианты, обсуждавшиеся на заседании СНБ.

На следующее утро содержание заседания СНБ появилось в СМИ. Генерал Роберт Шульц, военный помощник Эйзенхауэра, позвонил очень рано утром, чтобы соединить меня с бывшим президентом. Выпустив поток эксплицитных выражений, которые обычно не ассоциируются с его благодушной публичной персоной, Эйзенхауэр обрушился на меня за ограничение возможностей Никсона, вызванное утечкой информации о заседаниях СНБ. Когда я спросил, считает ли он, что утечка произошла из моего офиса, он перешел к другому каталогу ругательств, чтобы подчеркнуть, что моя задача заключалась в защите тайны секретной информации во всей системе национальной безопасности. Я не выполнял это задание, если считал, что оно относится только к безопасности моего собственного офиса.

Мой ответ - что мы находились у власти всего два месяца и за это время сделали все возможное, чтобы контролировать утечку информации - не нашел большего одобрения. "Молодой человек" - мне тогда было сорок шесть лет - "позвольте дать вам один фундаментальный совет, - сказал Эйзенхауэр почти отеческим тоном. Никогда никому не говорите, что вы не в состоянии выполнить порученное вам задание". Это были последние слова, которые я услышал от Эйзенхауэра. Он умер через две недели.

 

Мировоззрение Никсона

Оценки Никсона прошлого и его интуиция относительно будущего были основаны как на его значительном международном опыте как политического деятеля, так и на годах размышлений, проведенных вне офиса. Международные поездки в качестве вице-президента - и предполагаемого будущего кандидата в президенты - привели его в контакт с мировыми лидерами, которые стремились понять американское мышление и оценить его собственные будущие перспективы. В этих кругах к нему относились как к серьезной фигуре - отношение, которое не всегда было характерно для внутренних противников или журналистов.

Убеждения Никсона в отношении внешней политики не укладывались в рамки существующих политических категорий. В своей карьере в Конгрессе он принимал заметное участие в дебатах по поводу суда над бывшим сотрудником Госдепартамента и предполагаемым советским агентом Алджером Хиссом, которого большая часть политического истеблишмента считала жертвой "охоты на ведьм" - до (и даже после) того, как он был осужден за лжесвидетельство и заключен в тюрьму. Таким образом, к моменту инаугурации Никсона и консерваторы, и либералы имели о нем вполне сформированное представление. Консерваторы видели в нем убежденного антикоммуниста и жесткого "холодного воина", ожидая от него конфронтационного стиля дипломатии. Либералы опасались, что он может начать период наращивания американских мускулов за рубежом и внутренних разногласий внутри страны.

Внешнеполитические взгляды Никсона были гораздо более тонкими, чем это представлялось его критикам. Под влиянием опыта государственной службы на флоте во время Второй мировой войны, в Конгрессе и в качестве вице-президента, он был непоколебимо убежден в основной законности американского образа жизни, особенно в возможностях социальной мобильности, которые олицетворяла его собственная жизнь. В соответствии с верованиями внешней политики того времени, он верил в особую ответственность Америки защищать дело свободы на международном уровне, и особенно свободу демократических союзников Америки. Стремясь положить конец конфликту во Вьетнаме, который он унаследовал, он руководствовался призраком последствий американского отступления для авторитета страны как союзника, а также как силы и присутствия в мире в целом.

Взгляд Никсона на международные обязанности Америки был выдвинут во время выступления 6 июля 1971 года, когда он объяснил обязательства США во Вьетнаме в по сути беспартийных терминах, не обвиняя ни своих предшественников-демократов, ни антивоенных левых. Он признал и уточнил распространенные в то время критические замечания в адрес политики США:

Соединенным Штатам нельзя доверять власть; Соединенные Штаты должны уйти с мировой арены, заняться своими проблемами и оставить мировое лидерство кому-то другому, потому что мы занимаемся безнравственностью в проведении нашей внешней политики.

Признав, что США допустили первые ошибки во Вьетнаме, как и в других войнах, он затем задал главный вопрос: "Какую другую нацию в мире вы хотели бы видеть в качестве ведущей державы?". Америка была:

нация, которая не стремилась к главенствующему положению в мире. Она пришла к нам благодаря тому, что произошло во Второй мировой войне. Но вот нация, которая помогала своим бывшим врагам, которая сейчас великодушна к тем, кто мог бы быть ее противником... которой очень повезло... иметь позицию мирового лидера".

В то время как Никсон повторял свое послевоенное видение глобального лидерства США, он бросил вызов преобладающим американским внешнеполитическим предположениям. Тогда, как и сейчас, важная школа мысли утверждала, что стабильность и мир являются нормальным состоянием международных отношений, а конфликты - следствие либо недопонимания, либо злого умысла. Как только враждебные державы будут решительно побеждены или разгромлены, вновь возникнет основополагающая гармония или доверие. В этой квинтэссенциально американской концепции конфликт был не врожденным, а искусственным.

Восприятие Никсона было более динамичным. Он рассматривал мир как состояние хрупкого и изменчивого равновесия между великими державами, шаткого баланса, который, в свою очередь, является жизненно важным компонентом международной стабильности. В интервью журналу Time в январе 1972 года он подчеркнул, что баланс сил является необходимым условием мира:

Именно тогда, когда одна нация становится бесконечно более могущественной по отношению к своему потенциальному конкуренту, возникает опасность войны. Поэтому я верю в мир, в котором Соединенные Штаты сильны. Я думаю, что мир будет безопаснее и лучше, если у нас будут сильные, здоровые Соединенные Штаты, Европа, Советский Союз, Китай, Япония, каждый из которых уравновешивает другого, а не играет один против другого, в равновесии.

Любой из великих британских государственных деятелей XIX века сделал бы аналогичное заявление о расстановке сил в Европе.

Хотя Европа и Япония так и не материализовались как державы сопоставимого потенциала в период правления Никсона, "триангуляция" между Китаем и Советским Союзом стала принципом политики США со времени пребывания Никсона у власти до конца холодной войны и после нее; более того, она внесла важный вклад в успешный исход конфликта.

Никсон вписал свою стратегию в специфический американский контекст. На заре двадцатого века Теодор Рузвельт выразил мнение, что однажды Америка унаследует роль Великобритании в поддержании мирового равновесия - что само по себе было основано на опыте поддержания баланса сил на европейском континенте. Но последующие президенты уклонились от такого анализа. Вместо этого стало преобладать видение, отстаиваемое Вудро Вильсоном (1913-21 гг.), а именно,