поля, как у Тютчева, блестят паутинками, прозрачный воздух, тишина подчеркивается редкими проезжающими машинами. На фоне движухи сверху мы с Геной свернули коммерческую деятельность, ученики всех классов взялись за бахтерец — доспех из нескольких сотен мелких горизонтальных пластин и колец. Лично в моем бахтерце из девяностых было пятьсот пятьдесят пластин, а в каждой по шесть дырочек… Знатная может получится вещица. Ученицы приняли новый вызов и решили сшить еще одно платье для музея. Их впечатлило, что первое теперь будет красоваться на фотовыставке в самой Москве.

Физрук челноком ходил по инстанциям и решал вопрос с секцией. Он требовал денег за тренерскую работу, помещение и спортинвентарь, от него требовали методику тренировок. И на всех давили сверху, требуя результата. Видимо, Онегин красочно донес перспективы исторического фехтования, видимо, ему поверили и решили двигать спорт в массы. А где начинать эксперимент, как не на родине нового вида спорта? А пока секция имела статус школьного кружка, первый год обучения — мальцов полностью взял на себя Александр Алексеевич и выделил под них отдельное время занятий. Отроков и воинов гонял я сам. У отроков были свои поддоспешники, у воинов еще и закрепленные за ними доспехи — византийские ламеллярки. Оказалось, что этот доспех сооружается в нашей школе быстрее прочих.

Дома находиться стало категорически невозможно, соседи купили собаку. Юный пёсик страдал от одиночества весь день, пока хозяева не вернутся с работы. Страдания выливались естественным путем в жалостливый вой и тявканье. Как сказала мама, собаку соседи купили не себе, а всему подъезду. Да и нечего дома делать, кроме как уроки. Мастерская, тренировки — график плотный. И это еще девки не начались! Зато в голове не оставалось места на всякие неприятные вопросы к самому себе. Мол, ты же под уголовной статьей ходишь! Тебе грозит наказание за оставление умирающего в беспомощном состоянии. Так я не оставляю, рядышком сижу. Ладно — инкриминирую тебе неоказание помощи умирающему! А у меня квалификации нет. Выкрутился? Ну так сиди и смотри, как он умирает!!! До конца эпохи застоя оставалось два месяца…

Будучи в очередной раз вызванным в горком, в кабинете Петрыкина застал Петра. Оказалось, что Онегину было чем меня удивить. Даже не знаю, порадовать или испугать:

— Жора, как ты себе представляешь свои перспективы. Кем быть, задумывался?

— Вы далеко не первый, Петр, кто меня пытает на больную тему, и самый первый в этом я сам. Отвечаю вам как себе — не знаю! Совсем не знаю, что станет мне опорой в моем пути, чем прокормлю свою семью, даже где жить буду, и то не знаю.

— Для этого, Жорж, и нужны старшие товарищи. Которые подскажут, помогут, направят и поддержат в пути.

— Типа, волшебный пендель дадите в нужном направлении? Учтите, ёж птица гордая!

— Вот! Я всё думал, какое у тебя тотемное животное. А теперь понял. И это не ёж, а дикобраз. К тебе с добром, а ты колешься.

— Угу, у ежа главный враг лиса, а не волк.

— Ты будешь слушать?

— Товарищ Онегин, а вы в каком звании?

— Старший лейтенант запаса, пограничник бывший.

— А как в комсомоле оказались?

— По комсомольской путевке. Комсомол сказал: «Надо», и я пошел на комсомольскую работу. Успокоился?

— Угу. Погранвойска КГБ СССР. Петр, слушаю вас внимательно.

— Ты нужен комсомолу. Принято решение создавать в Туле спортивную базу по разработке методики и самого понятия нового массового вида спорта — исторического фехтования. Учитывая, что многое завязано на тебя, учитывая твой вклад и организаторские способности, решено тебя включить в этот процесс.

— Я ж еще мелкий, как вы это видите?

— Как ни странно, достаточно просто. По окончанию восьмого класса ВЛКСМ по комсомольской путевке направит тебя в физкультурный техникум на заочное отделение. Будешь жить в Туле и заочно учиться в Ленинградском техникуме физической культуры при Совете Министров СССР. Сам понимаешь, заочно, потому как в основное время будешь работать с командой. Разрешение на временное трудоустройство выпишут, так что без зарплаты не останешься. Жить будешь в комнате или служебной квартире, пока не знаю. Понятное дело, об этой договоренности никому не болтай. С родителями обсуди, но их тоже предупреди. Или мне поговорить?

— Не надо сам справлюсь.

— Что, даже кривляться не будешь по своему обычаю?

— Да понятно всё, чего кривляться? Я кривляюсь, когда расклад неясен. А так вы пояснили, что моё желание не требуется, партия сказала «Надо», комсомол ответил «Есть!»

— Вот опять удивил. С тобой можно разговаривать нормально? Где-то что-то точно сдохло.

— Просто сейчас паясничаете вы, мои усилия не требуются.

— Тьфу ты! Опять уел! Жора, был бы ты в моем взводе…

— Понял-понял. Бывших старлеев войск КГБ не бывает. Виноват!

— То-то же. Ладно, давай кабинет освобождать, а то Алексей ёрзает уже на стуле, видимо планы ему какие-то путаем.

— Да нет никаких планов, кроме встречных и опережающих! Курить просто хочу. А вы оба некурящие, как я понимаю.

— Верно понимаешь, мы спортсмены. Табак та еще зараза. Но это твой выбор, травись, а мы тогда пойдем. Я почему у тебя в кабинете разговор затеял, чтоб вы в курсе были и не пришлось бы несколько раз проговаривать.

— Не вопрос, очень благодарен за доверие. Ценю тактичность, вроде как не через голову горкома вербуете нашего комсомольца, а при нашем участии и одобрении. Типа, оно вам нужно. Правда ценю, не ёрничаю. Спасибо, Петр!

— Ну всё, жму руку.

— До свидания, Алексей Игоревич!

— Всего хорошего. Провожать не пойду, прямо в кабинете курить буду.

Мы спустились на первый этаж по красной ковровой дорожке с кровавым подбоем шаркающей кавалеристской походкой и вышли на улицу.

— Вы на машине?

— Да, обком выделил, отсюда обратно в Тулу. Тебя подвезти?

— Спасибо, не надо.

— Стесняешься, что ли?

— Нет. Между районами переезд поганый, на нем на час застрять можно. Пешком быстрее получится.

— Если так, то конечно. Перспективы тебе ясны, ты не маленький, что бы не говорил. Будешь продолжать в том же духе, сделаешь хорошую карьеру, тебя узнают не как провокатора и нигилиста, а как организатора и молодежного лидера. Только с языком своим поаккуратнее. Чем выше товарищи, тем они обидчивее. И шуток не понимают совсем. Ну и на сладкое — тринадцатого ноября у Родимцева открытие выставки в Манеже. Ты приглашен.

— Ничего не получится.

— Что, такие дела, что отменить никак? Знаковое событие, как я считаю.

— Выставку отменят. Десятого Брежнев умрет.

— Ты что говоришь?! Ты сдурел?

Вот кто меня дернул за язык!!! Отмотайте время, я не хотел! Зачем?!!!