А сейчас они лежали на земляном полу, накрытом полиэтиленом, – кому охота, чтобы их «отходы жизнедеятельности» впитались в землю…

Инструкции нам дядя Остап дал следующие:

– Эти двое хорошо связаны и развязаться не смогут, даже если захотят. В туалет не выводить, пусть ссут в штаны. Рта этому, – он показал на того, кого он назвал «братцем», – не разлеплять. Тому, другому, можно – ты же не будешь орать?

– Ни, не буду, – заблеял мужик с явно выраженным запахом кала и мочи, исходящим от его портков.

– Вот и правильно. Если будешь себя хорошо вести, выживешь.

Но портки его «благоухали» все сильнее, и сидеть с ними было весьма противно. Но, как говорил батя, «никто, кроме нас»… Эх, лишь бы не заснуть!

Открылась дверь, но вошла не тетя Женя, а Вика. И, прежде чем я успел что-либо сделать, схватила пистолет – тот, импортный – и навела его на «навозов», повторяя, как мантру:

– Вы убили бабушку и дедушку. Сейчас и я вас… – И, когда пистолет не выстрелил, изо всей силы ударила «братца» пару раз рукояткой по лицу, а затем с размаху ногой в промежность. «Братец» заскулил, а я, оправившись от первого шока, бросился к Вике, забрал у нее огнестрел, обнял ласково за плечи и добавил:

– Милая, дядя Остап же просил… А пистолет надо сначала хотя бы с предохранителя снять. Завтра тебе покажу, как это делается.

К моему удивлению, моя подружка сникла, а потом сказала:

– Славка, а когда ты меня обнял и сказал, чтобы я за тебя спряталась… тогда, в лесу… я что, для тебя столько значу?

Я не стал ей говорить, что я бы это сделал для любой женщины – так воспитали меня мама и папа. Тем более, впрочем, что Викуля мне и правда очень нравилась. Поэтому я лишь кивнул – и, повернувшись, увидел к своему ужасу, что тетя Женя успела вернуться и, вне всякого сомнения, наблюдала эту сцену.

Вика ойкнула и убежала, а я приготовился выслушать кучу разного в свой адрес. Но тетя Женя лишь заперла дверь в помещение, где были пленные, на ключ, а потом сказала:

– Славка, сколько тебе лет? Пятнадцать? Шестнадцать?

– Тринадцать в марте исполнилось, – склонил я голову.

– Даже так… А выглядишь намного старше.

– Папа у меня очень большой. Был… А мама маленькая, как Оля.

– А Оля – ее сестра?

– Дочь. Есть еще два брата – Володя старше ее на полтора года, Саша младше на столько же. А я – последыш, младше Саши на четырнадцать лет… Родители сами не ожидали.

– А что с твоим папой?

– Пошел за молоком на второй день после прихода этих гадов и пропал. А потом приходили из «Азова» и принесли счет – мол, у него случился инфаркт, столько-то за врачей, столько-то за кремацию и за похороны. Мол, скажем, где он лежит, после того как заплатите. Мама тогда собрала поскорее кое-какие вещи, сели мы на наш старый «запор» и поехали к Оле. Оставила меня здесь и отправилась дальше, в Донецк – она хирург. Один из лучших в Мариуполе, – сказал я гордо, а затем сник. – Была…

– Славка, ты прости меня… Видишь ли, я родила от старшеклассника – было мне тогда еле-еле пятнадцать. Мама с папой пытались меня отвадить от него, да куда там… Вот я и испугалась, что Вика последует по моим стопам – я вижу, как она на тебя смотрит.

Да, подумал я, вчера вечером все могло случиться. Вика шепнула мне, чтобы я приходил в пустующий дом – там раньше жил местный пасечник, а теперь его внуки – один в Киеве, один в Житомире, да и внучка во Львове – делят наследство. Один ключ пока лежал у тети Жени, и Вика его стащила.

В комнате Вика сразу же взяла быка за рога, потащила меня в спальню и начала меня раздевать.

Ничем это, к счастью, не кончилось – выстрелы мы услышали, когда она как раз учила меня расстегивать лифчик. Я натянул тогда трусы и футболку – на большее, я тогда подумал, не хватает времени – схватил ее одежду – моя была в другой комнате, равно как и ее жакет – подсадил ее через окно, и мы убежали. Как раз вовремя – кто-то уже входил в дом.

– Викуль, надо сообщить нашим. Срочно!

Но мобильника у меня сроду не было, а Викин так и остался в кармане жакета в том доме. И мы побрели через лес к Снежному. А потом мы услышали шум – и спрятались в зарослях, где нас сразу же вычислили. Хорошо, что это оказались ополченцы…

А Вика… Да, она мне нравилась, даже очень – красивая, с отличным чувством юмора, да и я ей, такое впечатление, был небезразличен. Но сейчас было не время об этом думать.

– Тетя Женя, давайте об этом в другой раз. Сейчас у нас иная задача…

– Славка, ты прав. Вот, поешь, я принесла пару-тройку пирожков.

Через какое-то время тетя Женя стала активно зевать, и я предложил:

– Давайте я подежурю, а вы поспите.

– Хорошо. Разбуди меня в три часа – тебе тоже нужно будет отдохнуть. Держи пока ключ.

Я подождал до четырех, после чего, передав ей ключ, сам улегся на тот же диван. Проснулся я от громкого крика – и увидел, что тетя Женя чуть похрапывает, сидя на стуле. Я схватил «макарова», достал из ее кармана ключ, отпер дверь и увидел, как какой-то незнакомец наводит свой пистолет из окна на того, второго, а «братца» в комнате уже нет. Этот второй – тот самый, кого я мысленно окрестил «вонючкой» – и заорал, когда понял, что его собирались не спасать, а ликвидировать.

Целился я в корпус, но – стыд и позор – попал в рукав стрелявшего. Тот от неожиданности выронил пистолет и исчез в темноте. Я же вытащил «навоза» в другую комнату, так, чтобы его не было видно из окна.

– Что случилось? – с тревогой спросила сонная тётя Женя.

– Один ушел. Кто-то за ним приходил.

Она лишь обняла меня и сказала:

– Прости меня, Слава. Уснула я. Не знаю, что сказать Остапу.

– Тетя Женя, вину я возьму на себя. Вот только… Эти сволочи теперь будут мстить. Поэтому вам всем надо будет как можно быстрее отсюда уйти.

– Нам всем? А ты?

Я чуть задумался. Мне вспомнилось, когда батя говорил маме, что хочет вступить в ополчение, на что она ответила, мол, тебе давно уже за пятьдесят, и ты