– Конечно, я не имею ввиду настоящий бал, – уточнил он. – Да и бальный зал сгорел вместе со всем крылом. Я лично – тут в глазах виконта мелькнули лукавые искорки – накрою стол. И суп будет тот, что сварили вы с Агнес. Зажгу свечи, прогуляюсь с тобой по дому, чинно ведя беседу, разолью по бокалам вино и станцую с тобой целых два танца. Ужасно неприлично!

– Почему неприлично?

– Потому, что два танца подряд танцуют только жен… – Винсент осекся. – Только близкие люди, – выкрутился он.

– Ну, можно сказать, что нас всех тут сблизила твоя тайна, – улыбнулась Исабель. – Спасибо, Винсент. Я с благодарностью принимаю твое предложение.

Конечно, сначала пришлось помочь Ханне закончить с готовкой. Помыть посуду и привести кухню в порядок. Потом выслушать Арела, который в лице Исабель нашел благодарную собеседницу, готовую проникнуться проблемой усыхающих побегов так же, как и он сам.

День уже клонился к вечеру, когда Арел и Ханна ушли.

– А теперь иди, готовься к балу, – полушутливо поклонился виконт Исабель. – Я все приготовлю и постучу в твою комнату.

Исабель присела в неуклюжем книксене, ровно как когда-то мама показывала ей, как принято у господ. Почему-то Винсент сразу посерьезнел и девушка, почувствовав неловкость, поспешила уйти.

Освежившись и пригладив волосы, Исабель подошла к тусклому зеркалу комода и приложила к себе голубое платье – она так и не унесла вчера наряды домой. Оно было чуть более сложного кроя чем два других, более пышный рукав, спадающие складки подола. Может, мама собиралась надевать его на праздники?

Скинув с себя свое платье Исабель помедлила и стянула и рубаху, покраснев от смущения и собственной внезапной решительности. Зажмурилась и нырнула в голубые волны складок. Провела по себе руками и решилась открыть глаза. Платье подчеркивало ее фигуру… неприлично. Неприлично-подчеркнуто, неприлично… красиво. Обещая что-то новое, что-то необычное, что-то особенное.

Девушка прижала ладони к щекам. Она волновалась, ужасно волновалась, хотя в самом деле, не на настоящий же бал она идет.

За окном уже темнело и Исабель только собиралась зажечь свечи, как в дверь деликатно постучали. Глубоко вдохнув и выдохнув Исабель открыла дверь. Винсент, одетый в темно-синие брюки, сюртук и белоснежную рубашку замер. Глаза его расширились и он окинул девушку долгим взглядом, скользя по ее фигуре.

Исабель это понравилось.

– Прекрасно… прекрасно выглядишь, – с легким поклоном Винсент предложил девушке руку.

– Ты тоже. Даже угадал, подобрал все в цвет со мной, – за шутливостью Исабель пыталась скрыть нервозность и ей показалось, что виконт тоже немного нервничает.

Так, под руку, они спустились по лестнице. Не спеша, словно правда прибыли на настоящий бал. Винсент галантно пропустил Исабель вперед в обеденный зал и девушка замерла на пороге.

Портьеры были задернуты и зал освещался парой десятков свечей, чей свет отражался в стеклах шкафа и в хрустале стоявших на столе бокалов. Сам стол был накрыт белоснежной длинной скатертью. Посуда была не похожа ни на ту, из которой они ели в тот день, когда Винсент запустил в сторону Исабель тарелкой, ни на простые тарелки, которыми пользовались на кухне. Украшенная нежной, тонкой росписью и золотой каймой по краю – Исабель как зачарованная провела пальцем по верхней тарелке. Супница на высоких ножках, серебряные предметы по центру стола – какие-то соусники, графинчики, емкости и что-то, чему Исабель даже названия не знала.

И бутылка вина из темного стекла, обернутая белоснежной салфеткой.

– Прошу, – Винсент отодвинул для Исабель стул. Внезапно оробев, девушка села и уставилась на несколько вилок, ножей и ложек, лежавших перед ней.

– Не стесняйся, – точно уловил ее настроение Винсент, садясь рядом.

– Если тебе интересно, я покажу тебе, что и для чего использовать. Расскажу, если что-то не понятно. А если нет – честное слово, Исабель. Я сделал это все не для того, чтобы чем-то обидеть тебя. Просто хотел показать немного… сколько всяких условностей и правил поджидали меня. Если бы ты знала, как пристально следили некоторые дамы, чтобы ни одна капля соуса не упала на мою салфетку или не осталась на моих губах. Мне кажется, для них это было бы равносильно тому, если бы я вдруг вскочил и запел.

Винсент так искренне улыбался, что неловкость Исабель постепенно проходила. Ей действительно было интересно узнать, для чего эта вилка с двумя зубчиками, как называется та маленькая шкатулочка, которая зачем-то стоит с маленькой ложечкой и почему дамы должны были танцевать в перчатках, а за столом их снимать.

Винсент рассказывал, рассказывал и слушать его было одно удовольствие. Он вспоминал занятные истории, делился давно уже ничего не стоящими, но забавными сплетнями, объяснял, как с малых лет его учили разбираться в хитросплетениях правил, этикета, жестов, намеков и десятков вещей, из которых состояла светская жизнь.

Исабель пригубила вино, которое разлил по бокалам Винсент. Терпкое, сладковатое, непривычное, но приятное на вкус.

– Неужели вам всем было так скучно, что вы правда следовали всем этим странным… условиям? – спросила Исабель. И сжалась внутри, поняв, что, по сути, влезла с вопросом туда, в чем не разбиралась совсем. Что она вообще может знать о причинах, по которым все эти правила и причины придумали.

Виконт, откинувшись на спинку стула, покрутил в руках бокал.

– Хороший вопрос, Исабель, – кивнул он. – Удивишься, сколько раз я задавал себе его. Почему для чопорных жаб, которые за всю свою жизнь не сделали ничего хорошего, было важнее, что деликатный, умный юноша, порядочный и добрый, от волнения уронил гриб с вилки прямо на стол. И не сразу сумел поддержать беседу. Чем то, какой он человек. Почему надо было заклеймить его, задрать нос и не пускать дочерей в его общество.

– Я представила себе жаб в чепчиках, – хихикнула Исабель. Вино в бокале неожиданно кончилось и Винсент подлил еще – немного, на четверть.

– Таких, важных, надутых, а их дочки – маленькие лягушечки, которые не смеют поднять взгляд на пролетающую мимо муху. Вдруг они недостаточно изящно ее поймают?

Винсент улыбнулся и покачал головой.

– Знаешь, Исабель. Мне кажется, тебе надо сочинять сказки. Они были бы удивительными.

– Я сочиняла, – Исабель поставила бокал на стол. – Маме, перед сном. Она смеялась, что обычно, мамы рассказывают детям. А тут я маме. Потом… потом я не смогла. Хотела рассказывать папе, но не смогла.

Винсент побарабанил пальцами по столу.

– Исабель, – наклонился он ближе к девушке. – Я должен кое-что рассказать тебе. Важное и, наверное, страшное для тебя.

Сердце Исабель заколотилось как сумасшедшее.

– Да? – тихо ответила она. Винсент глубоко вздохнул.

– Я обещал тебе узнать