Когда бабушка Клавдия Фоминична умерла, народный суд Красногорского района по иску исполкома вынес решение о выселении Железнова как не имеющего самостоятельного права на площадь. Ордер на освободившуюся квартиру выдан был исполкомом народному судье Аристарховой, давно дожидавшейся своей очереди.

И вот в один прекрасный день, вызвав предварительно машину и грузчиков, судебный исполнитель явился выселять временного жильца Железнова.

Тут-то, однако, и выяснилось, что Железнов сам, добровольно, несколько дней назад из квартиры выехал, а в ней проживают официально не числящиеся здесь внук покойной Клавдии Фоминичны Пузиков со своей молодой женой.

Судебный исполнитель бросился звонить судье Аристарховой, и та, надо полагать, схватилась за голову. Придется, значит, все начинать с самого начала. Пузикову должен быть предъявлен самостоятельный иск о выселении. Внук, понятно, будет тянуть, волокитить, выискивать всевозможные поводы и зацепки, чтобы остаться в бабушкиной квартире. История затянется бог знает на сколько. А судья Аристархова, не имея в городе жилья, ездит каждый день на работу электричкой, это — полтора часа в один конец и полтора — в другой. У нее — семья, дети.

И потому, выслушав судебного исполнителя, Аристархова, вероятно, ему сказала: «У вас есть исполнительный лист на выселение временного жильца Железнова, вот и действуйте по обстановке». Именно так: по обстановке.

И тогда на основании документа о выселении Железнова из квартиры были незаконно выселены совсем другие лица: Иван Иванович Пузиков со своей молодой женой.

Их вещи грузчики снесли вниз, в машину, а квартиру опечатали. Через неделю туда въехала семья судьи Аристарховой.

Рассказав эту историю Кире Скворцовой, Тарасов объяснил, что Пузиков теперь собирается предъявить судье Аристарховой иск о выселении из незаконно захваченной ею квартиры и ищет адвоката. Тарасов порекомендовал ему Киру.

— Большое тебе спасибо, — сказала она. — Всю жизнь мечтала.

— А почему? Красивое дело.

— Судья в качестве ответчицы?

— Не судья, а гражданка Аристархова. Перед законом равны все.

— Ладно, гуляй, — сказала Кира.

— Но Пузиков к тебе придет. Я ему назвал тебя.

— Как придет, так и уйдет.

— Не можешь. Ты адвокат и обязана оказывать клиентам юридическую помощь.

Глаза его смеялись. Тарасову, кажется, очень нравилось ее злить.

— Слушай, — сказала Кира. — А не пошел бы ты?..

— Нет, — сказал он, — не пошел бы... Объясни, отчего судью нельзя привлечь в качестве ответчицы?

— Да оттого, что первый встречный наболтал тебе с три короба. Какая квартира? Какой внук? Он что, проживал вместе с бабкой, вел с ней одно хозяйство, имеет право на площадь? Ты ведь ровно ничего не знаешь.

— Пускай не имеет права. Кто это должен решать? Суд?

— Да, суд.

— А никакого суда не было. Приехали и вытолкали человека в шею. А тебя это даже не возмущает... Кирочка, — сказал он, — ну возмутись, пожалуйста. Я тебя очень прошу, Кирочка, возмутись!

— Иди к черту!

— Ну возмутись судьей Аристарховой, я тебя умоляю, Кирочка!

Витя Тарасов был совершенно невыносим.

— Да откуда тебе известно, как Пузикова выселяли? — спросила Скворцова. — Ты проверял?

— Нет, — сказал он. — Я не проверял. Проверить должна будешь ты. Если, конечно, не побоишься испортить отношения с судьей Аристарховой. — Он сочувственно поинтересовался: — Она часто слушает твои дела?

— Ох, Тарасов! — сказала Скворцова. — И откуда ты такой взялся?

— С луны, — сказал он. — Так что же мы будем делать? Пускай беззаконие торжествует? На подвиг мы с тобой не пойдем?

— Мы с тобой? — очень зло спросила Кира Скворцова. — По-моему, ты все время требуешь чего-то только от меня. Себя лично ты, кажется, ничем не утруждаешь.

И тут Кира разошлась.

В своей жизни, сказала она, ей встречались разные иждивенцы. Но такого очаровательного иждивенца, как Витенька Тарасов, видит она впервые. Нет, конечно, живет он не за чужой счет. Кормит себя он сам. Но совесть свою спасает исключительно за счет других. С его стороны, конечно, очень благородно заступиться за обиженного Пузикова. Только расплачиваться-то придется не Витеньке, а другим. Витеньке Тарасову благородство его никогда ничего не стоит.

— Это же стыдно, Витя, — говорила она. — Стыдно и некрасиво. Ты же мужик, мужчина. А под удар подставляешь меня, женщину. Как же так можно? — Она покачала головой. — Я вот что тебе скажу. С твоим умением прятаться за чужие спины ты, лапонька, и сто, и тысячу лет проживешь. Всех нас переживешь...

На том их разговор и закончился. А через неделю в консультацию явился сам Пузиков и объявил, что пришел от Виктора Сергеевича Тарасова. Тот ему сказал, что Кира Владимировна берется вести его дело.

— Не знаю, откуда у Виктора Сергеевича такая информация, — возразила Скворцова. — Я ему ничего не обещала.

— Как же так? — растерялся Пузиков. — А Виктор Сергеевич сказал, что вы с ним обо всем договорились.

— Ничего подобного. Он ошибается. Очень сожалею, но сейчас я крайне занята. Готовится большой процесс, я в нем участвую.

— Удивительная вещь, — сказал Пузиков. — К кому из адвокатов ни приду, все крайне заняты. С судьей, что ли, не хотите связываться?

— Ну зачем же такие обобщения? — возразила Скворцова. — У адвокатов действительно много работы.

— А мне какое дело? По закону я имею право на юридическую помощь? Или не имею?

— А вот это уже демагогия, товарищ Пузиков, — сказала Скворцова. — Вам же никто не отказывает. Объясняю: сейчас очень много работы. Обождите, кто-нибудь освободится.

— Когда? Сперва рак свистнет? Вам, конечно, легко рассуждать, а мы с женой снимаем угол. Все вещи свалены в сыром подвале. Прошу: «Ну хоть помогите написать исковое заявление». Тоже отказываются. Мне что же, вешаться теперь? Или как?

— Ну хорошо, — сказала Скворцова. — Вешаться вам, полагаю, не надо. Я помогу написать заявление... Дело вести не берусь, а заявление — помогу. — Она полистала свою записную книжку. — Придете ко мне в четверг, в пять вечера. Со всеми документами.

Когда Пузиков вышел, Скворцова тут же позвонила Вите Тарасову. Но трубку взяла