Народ загудел, засмеялся и потянулся во двор. Вскоре почти вся рота расселась в круг, в центре которого вместе с Сашкой стояли ещё трое бойцов. Он поднял руку и, подражая конферансье, продолжил:

— Вот уже восьмой день идёт война. Казалось бы, что такое неделя времени, но эта неделя, будто целая жизнь. Все мы не раз смотрели в глаза смерти и потеряли многих друзей и товарищей. А потому послушайте сначала песню, посвящённую простым воинам, несущим на своих плечах все тяготы войны.

И ребята запели. Два тенора и два баритона. Я не ожидал, что получится так здорово, и заслушался.

Дымилась роща под горою,

И вместе с ней горел закат

Нас оставалось только трое

Из восемнадцати ребят.

Как много их, друзей хороших,

Лежать осталось в темноте –

У незнакомого посёлка

На безымянной высоте.

Светилась, падая, ракета,

Как догоревшая звезда.

Кто хоть однажды видел это

Тот не забудет никогда.

Он не забудет, не забудет

Атаки яростные те –

У незнакомого посёлка.

На безымянной высоте

Над нами «юнкерсы» кружили,

И ночью видно всё, как днём.

Но только крепче мы дружили

Под перекрёстным артогнём.

И как бы трудно не бывало,

Ты верен был своей мечте –

У незнакомого посёлка,

На безымянной высоте.

Сначала все замерли, а потом двор взорвался аплодисментами и криками одобрения. У въезда во двор я заметил посторонних бойцов и несколько остановившихся на шоссе машин. Певцы смущённо улыбались, и только поймавший кураж Сашка картинно раскланивался. Потом, насладившись триумфом, наш балаболка издал короткий смешок и поднял руку, входя в роль конферансье:

— Как известно, плох тот боец, кто не знает устав, но и умная голова тоже не лишняя деталь в организме. Посудите сами. Однажды возвращается боец из самоволки. Почти добежал до казармы, осталось через мостик прошмыгнуть. И, на тебе, нос к носу встречается на мосту с генералом. Вытянулся боец, глазами хлопает. «Почему не в казарме? Почему честь не отдаёшь?». «Простите, товарищ генерал, но согласно 147 пункта устава на мосту честь не отдаётся». Удивился генерал: «Странно, устав наизусть знаю, сам писал, но такую статью не помню». Задумался и отпустил бойца. Приходит домой, открывает устав, читает 147 пункт: «Боец должен быть смел и находчив».

Переждав громкое ржание зрителей, Сашка с видом опытного и хитрого прохвоста продолжил:

— Все знают, прошлый раз наши сапёры-апостолы крепко нас выручили со своими огненными фугасами. А потому расскажу вам про этих ребят интересный случай происшедший на станции Жмеринка. Построили сапёры блиндаж. Хороший блиндаж получился. Осталось замаскировать. Отправили одного на луг дёрну нарезать. Везёт сапёр на повозке дёрн, а навстречу баба с кошёлкой яиц. Поглядела на отличный ровный дёрн и кричит сапёру: «Боец, дай дёрну за яйца». А тот бедолага чуть с повозки не рухнул.

Зрители буквально зашлись гоготом и ржали до икоты, а Сашка слегка прошёлся туда-сюда, будто павлин, распушив хвост.

— Недавно нам повоевать довелось и, если бы не светлая голова одного всем известного старшины, наглотались бы мы, братцы, до сыта свинцовых желудей. А ведь частенько и по-другому бывает. Как говорится, что посмеешь, то и поимеешь. И вот вам случай. Прибыл новичок в роту, спрашивает бывалого бойца: «Как тут служба?». «Каждый день новые звания присваивают» — отвечает бывалый. «И давно ты здесь?». «Пятый день.». «А ты то что ж всё в рядовых ходишь?». «Так я ж сюда старшиной прибыл».

Хохот всколыхнул воздух. Улыбаясь, Сашка дождался, когда смех утихнет:

— Вот сидим мы здесь, рядом война грохочет, а думки-то наши далеко-далеко. А и в самом деле, каждого из нас где-то ждут дорогие и близкие женщины, кого мать, кого сестра, кого жена или невеста. И следующим номером нашей программы предлагаю послушать песню, посвящённую нашим дорогим женщинам. И пусть вас не смущает произнесённое имя, ведь у каждого есть своё, заветное.

И опять зазвучала лихая песня:

— Ты ждёшь, Лизавета,

От друга привета,

Ты не спишь до рассвета,

Всё грустишь обо мне.

Одержим победу,

К тебе я приеду

На горячем боевом коне.

Приеду весною,

Ворота открою,

Я с тобой, ты со мною

Неразлучны вовек.

В тоске и тревоге

Не стой на пороге,

Я вернусь, когда растает снег.

Моя дорогая

Я жду и мечтаю,

Улыбнись мне встречая,

Был я храбрым в бою.

Эх, как бы дожить бы

До свадьбы-женитьбы,

И обнять любимую свою.

Скажу прямо, эта песня произвела фурор. Бойцы потребовали повтора, и ещё раз, и дружно подпевали, хлопая себя по ногам и размахивая руками. Вокруг наших сидящих вкруг мужиков начал выстраиваться второй круг слушателей из других частей, а на дороге уже явно возникла пробка. Но я не возражал.

— Ребята, — Сашка сделался серьёзным и немного взволнованным, — а теперь послушайте нашу ротную песню. Песню спецназа…

…После исполнения вокруг долго сохранялась тишина, в которой слышалось только тяжёлое дыхание воинов. Окинув взглядом воинов, я негромко сказал:

— Эти слова запомните все и пусть они огненными буквами пылают перед вашими глазами. Послезавтра мы уходим на передовую и дальше, и, уходя, мы громко споём.

Слушатели ушли, а наши бойцы разбрелись по двору.

— Товарищ командир, разрешите обратиться. Красноармеец Тарчев.

— А, барабанщик. Что тебе Валентин?

— Товарищ командир, я, как музыкант, мог бы чуток поправить мелодику. Нужно только с ротой позаниматься, и в строю порепетировать.

— Ну, что ж. Одобряю. Вот завтра и займёшься. Час с утра и столько же вечером для закрепления. Кстати, ты у ротного старшины барабан получил? Нет? Пойди к нему и возьми, скажешь, я велел. Да, и ещё. Когда будете отрабатывать песню в строю, чуть-чуть снизь и акцентируй барабаном темп. Получится более мощно. Иди.

Утро наступило, как всегда не вовремя, прервав шикарный сон, в котором, я общался со своими близкими, с профессором Артемьевым, Филькой и… тем странным мальчишкой. Последний привиделся особенно ярко, он что-то говорил про то, что вроде бы моя миссия выполнена, и что я уже могу вернуться. Но как можно возвращаться, когда здесь такое творится? В общем… я отказался. С утра рота ушла маршировать, а на меня опять навалились непредвиденные дела. Казалось бы, всё уже переделано. Нет же. То одно, то другое.

Напоследок обработав генератором все бронебойные снаряды и последние вещи, я снял с растяжки булатный клинок Деда, вернул на место рукоять и с благодарностью отдал владельцу. Семён Иванович попробовал