поглощая по капле сочащиеся из этой клепсидры «да» и «нет» пространства-времени. Обмакнув перо в эту мнимую чернильницу, я мысленно даю ей все новые и новые пустые имена, — эмблема вопросительного знака. Гигантская фаллопиева труба. Охотничий рог, призывающий прислушаться к безмолвию, рог опустошенного изобилия, рог изобилия, в изобилии извергающий пустоту… Окоченевший орган человека, опровергающий жизнь словами: я и матка и фаллос; рот, произносящий: я — твое «я» Нарцисса, склоненного над собственною лилией, твое «снаружи» и твое «внутри», сокрытое и явное, твоя свобода и твоя тюрьма, так что же ты отводишь взгляд? Смотри на меня!

Но как смотреть, если голова моя ушла во чрево? Почему топологи не работают с внутренностями, пусть занимаются печенью, почками, кишечными петлями, вместо того, чтобы изучать узлы и торы. Так и скажу им, если проснусь завтра.

А пока я поднимаю, как бокал, бутылку Клейна. Поднять-то поднял, да не опрокинул. Да как же я могу пить задом наперед? Ага, страх твой не дремлет! Ты трусишь, как самоубийца-притворщик, ведя заумную игру с опасной игрушкой, с этим стеклянным револьвером, с этим стаканом яда. Ибо ты боишься испить себя до дна, боишься узнать вкус собственной смерти, а между тем во рту все ощутимей тот горько-соленый привкус, ведомый лишь спящим в земле сырой…

ПОЛУСОН

Некий светлый предмет бесшумно перемещается по небу. Разогрев свои двигатели, вы стартуете вертикально, на лету уточняете траекторию и стыкуетесь с ним в перигее.

Ваш расчет оказался верным. Это женское тело. Оно движется, как почти все тела подобного типа, по эллиптической орбите.

И как раз в тот момент, когда вы оба почти достигли апогея, раздается запоздалый звонок будильника. Как поступить?

На ходу прожевать завтрак и забыть о ней навеки, едва переступив порог конторы? Или остаться в постели и, под угрозой увольнения, стартовать повторно, дабы исполнить во что бы то ни стало доверенную вам космическую миссию?

Ждем откровенного ответа. Если он окажется верным, обещаем сразу же по его получении выслать вам красочную репродукцию картины, созданной Марком Шагалом специально для наших читателей, заинтересованных данной темой.

ОБ ОДНОМ ПУТЕШЕСТВЕННИКЕ

Иона встречает во чреве кита незнакомца и спрашивает:

— Простите, в какой стороне выход?

— Это как посмотреть… Вы куда направляетесь?

Иону вновь одолели сомнения, и он не знал, какой из двух городов выбрать, что ответить.

— Боюсь, что вы сели не на того кита…

И незнакомец, приветливо улыбаясь, медленно растворился в бездонном чреве.

Извергнутый вскоре китом, Иона со скоростью снаряда врезался прямо в стены Ниневии. Его опознали благодаря тому, что среди бумаг пророка обнаружился выписанный по всем правилам паспорт, где пунктом назначения был указан Фарсис.

БАЛЛАДА

Снова ад, снова «после вчерашнего», снова ненавистных приятелей мат монотонный, словно вой по покойнику. То ли в колодец бездонный, то ли в полуоткрытую дверь, куда в полночь впускают любого, лишь бы деньги платил, заманили: «Красавчик, на улице мерзость, на душе непогода. Озяб, стосковался о лете? Здесь тепло, заходи, обогрейся, забудь на котором ты свете». Ты ввалился, и тьма пред тобою разверзлась. Выход из пустоты в пустоту, сон рассудка больного…

О, не дай угодить в твои сети!

Снова скрежет зубовный и пьяниц похмельная рвота, над очком бесконечного нужника клекот и стоны. Мутный взгляд друг на друга, гримаса, земные поклоны над клоакой с настойчивостью идиота. Полудохлые дурни рогатые, вмиг постаревшие дети, от недуга любовного ищем спасенья в борделе. Мы ведь шли к вам на праздник, но видеть нас не захотели… Вечный в памяти шанкр, вечно совесть вопит на рассвете. Об заклад головой против ляжек мне биться до смертного пота.

О, не дай угодить в твои сети!

Я в оркестре покинутых — рог, на котором трубишь ты свои позывные, дудка-единорог, атакующий с риском разбиться. Я ушиблен не раз о барьеры фальшивой и лживой девицы. Есть разумные, знаю, но мне попадались шальные, школы боли и мрака способнейшие ученицы. Я светильник без масла, вотще возмечтавший о свете. Я козел отпу… нет, отвращения: сам не заметил, как во рву оказался зловонном и вязком, где правят коварные львицы, и откуда к тебе я взываю, пока не сомкнулись клыки их стальные.

О, не дай угодить в твои сети!

ПОСЫЛКА

Боже воинств, ответь мне, за что пред тобой я в ответе, если сам ты расставил капканы тоскующей плоти, и я вновь подавился наживкой, как давятся лакомством дети, той наживкой со вкусом порока и смерти; и крик мой, в полете оборвавшись, затих. Ты опять не ошибся в расчете.

Так не дай разорвать твои сети.

Из книги

«БЫЛЫЕ НАЧАЛА» (стихотворения)

1935–1986

ЗАГАДКА

Ищу ключи к загадке красоты,

твои черты запомнив наизусть.

Бездонными глазами смотришь ты,

но даже бездна не вмещает грусть.

Таинственно задумчив этот взгляд,

а в чем секрет — не приложу ума.

Черты без слов так много говорят,

в твоих глазах — сияющая тьма.

И стоит мне представить хоть на миг —

разгадка есть, как ждут меня сюрпризы:

твоей улыбки лучезарный блик

вновь подтвердит — не сняты с тайны ризы,

и ни один из смертных не постиг

неверную улыбку Моны Лизы.

1940

УТРЕННИЙ САД

Сонет, посвященный дому

Альфредо Веласко Сиснероса[комм.]

Тут по утрам приют тепла и света,

тут веянье цветочных благовоний,

тут алый цвет, все глубже и бездонней, —

его волна захлестывает лето.

И сам хозяин здесь проходит где-то

среди цветных фонариков бегоний,

и лепестки касаются ладоней,

и жаром роз душа людей согрета.

Жилище мира, гавань свежих бризов,

алтарь гвоздики, храм священный розы,

привал в пути к заоблачному дому.

Здесь жизнь смиряет свой жестокий вызов

и кротко просит вечности сквозь слезы —

цветку, лучу и помыслу людскому.

1940

«О, время Сапотлана, ты уснуло…»

Моей сестре Вирхинии и мне_

О, время Сапотлана, ты