Шрифт:
Закладка:
Дом Российско-Американской компании хорошо знали члены тайного Северного общества. В 1824–1825 гг. особняк на Мойке превратился в штаб-квартиру заговорщиков, а их идейным вождем становится К.Ф. Рылеев. Его современники оставили многочисленные воспоминания и характеристики личности этого человека. Все единодушно отмечают силу характера Рылеева, его обаяние, ум и уверенность в успехе задуманного дела. Профессор Петербургского университета А.В. Никитенко, знавший Кондратия Федоровича много лет, писал в своих воспоминаниях: «Я не знал другого человека, который обладал бы такой притягательной силой, как Рылеев. Среднего роста, хорошо сложенный, с умным серьезным лицом, он с первого взгляда вселял в вас как бы предчувствие того обаяния, которому вы неизбежно должны были подчиниться при более близком знакомстве. Стоило улыбке озарить его лицо, а вам самим поглубже заглянуть в его удивительные глаза, чтобы всем сердцем, безвозвратно отдаться ему. В минуты сильного волнения или поэтического возбуждения глаза его горели и точно искрились. Становилось жутко: столько было в них сосредоточенности силы и огня».
Оставил свои впечатления о Рылееве и делопроизводитель следственной комиссии А.Д. Боровков, знавший Кондратия Федоровича по столичным литературным кружкам и видевший его при допросах следственной комиссии: «Рылеев в душе революционер, сильный характером, бескорыстный, ловкий, ревностный, резкий на словах и на письме… Он стремился к избранной им цели со всем увлечением… действовал не из личных видов, а по внутреннему убеждению, в ожидаемой пользе для отечества», – так охарактеризовал чиновник Рылеева в официальном служебном донесении своему руководству.
Квартира, принадлежащая Российско-Американской компании в доме № 72 на набережной реки Мойки, была известна в литературных кругах Северной столицы своими так называемыми «русскими завтраками», устраиваемыми Рылеевым для друзей. На них приходили известные писатели: А.С. Грибоедов, А.С. Пушкин, И.А. Крылов, Е.А. Баратынский, А.А. Дельвиг, Н.И. Гнедич, Ф.И. Глинка, брат А.С. Пушкина – Лев Пушкин и другие столичные литераторы.
По воспоминаниям братьев Бестужевых, завтраки эти бывали «постоянно около второго или третьего часа пополудни. Они неизменно состояли из графина очищенного русского вина, нескольких кочней кислой капусты и ржаного хлеба. Беседа бывала оживленной предметами чисто литературными, но не ограничивалась только ими. Горячо обсуждались здесь и политические новости. То там, то сям вырывались стихи с оттенком эпиграмм и сарказма, нередко с увлечением пелись сатирические и даже революционные песни».
По воспоминаниям родных и друзей Кондратия Федоровича Рылеева, вся его жизнь прошла под знаком регулярных предсказаний гибели и пророчеств его необычной смерти. Его мать как-то рассказала своей невестке, что, когда мальчику было восемь лет, она на всю жизнь запомнила тогда вещий сон, в котором якобы ей была предсказана вся жизнь ее любимого сына до его трагической гибели.
В период заграничных походов в конце войны с Наполеоном, в которых пришлось участвовать артиллерийскому поручику Рылееву, он прибыл в составе своей бригады в Дрезден, где комендантом города служил его родственник М.Н. Рылеев. Находясь на отдыхе, поручик К.Ф. Рылеев своими колкими
эпиграммами настолько разозлил старших офицеров, что они потребовали от коменданта удалить виновника раздоров в офицерской среде из города.
Комендант вызвал молодого человека к себе и якобы грозно потребовал «в 24 часа покинуть Дрезден, иначе предам военному суду и расстреляю», и был весьма удивлен ответом родственника: «Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют».
Н.А. Синдаловский в очередной книге о мифах, связанных со знаменитыми литераторами Северной столицы, приводит содержание легенды о Рылееве, действие которой произошло уже после завершения войны с Наполеоном. Находясь в Париже, поручик К.Ф. Рылеев, согласно легенде, посетил салон знаменитой прорицательницы мадам Ленорман, которая «взглянув на его ладонь, в ужасе оттолкнула его руку. „Вы умрете не своей смертью“, – будто бы сказала она. „Меня убьют на войне?“ – спросил Рылеев. „Нет“. – „На дуэли?“ – „Нет, нет, – торопливо заговорила ведунья, – гораздо хуже! И больше не спрашивайте“».
В 1825 г. Рылеев действовал наиболее активно. Совещания на Мойке, в доме Российско-Американской компании, значительно участились и оживились. В планах заговорщиков смерть тяжелобольного императора Александра I теперь рассматривалась как сигнал для начала активных действий. Они были убеждены, что Сенат утвердит составленный ими «Манифест к русскому народу», провозглашавший «уничтожение бывшего правления», учреждение временного правительства, ликвидацию крепостного права и равенство всех граждан перед законом. В документе, составленном Рылеевым, Н. Бестужевым и Трубецким, провозглашалась свобода печати, вероисповеданий, введение гласности суда, уничтожение рекрутчины, всеобщая воинская повинность и образование «внутренней народной стражи». Согласно манифесту, Временное правительство созывало «великий собор» – учредительное собрание для разрешения вопроса о будущей политической деятельности и государственном строе России.
На собраниях у К.Ф Рылеева на Мойке было решено, что момент для выступления наиболее удобен. В тревожную пору междуцарствия, после смерти Александра I, Рылеев стал фактическим руководителем Северного общества, «главной пружиной» восстания 14 декабря 1825 г., а его квартира на набережной Мойки в доме № 72 – штабом заговора.
Мать Рылеева, навестившая сына, была крайне обеспокоена тем, что тогда происходило в его квартире. Н.А. Бестужев, оставивший потомкам записки о Рылееве, вспоминал, как она умоляла Кондратия Федоровича поберечь себя. Он тогда отвечал ей: «Матушка, ныне наступил век гражданского мужества… Я буду лить кровь свою, но за свободу отечества, за счастье соотчичей, для исторжения из рук самовластия железного скипетра, для приобретения законных прав угнетенному человечеству… Благословите меня!» Рылеев предполагал начать переговоры с Сенатом мирно, но в случае его несогласия подписать «Манифест к русскому народу», прибегнуть к военной силе.
Последнее заседание членов Северного общества состоялось на Мойке, на квартире у Рылеева, накануне 14 декабря 1825 г. Член Северного общества штабс-капитан Михаил Александрович Бестужев, автор интересных «Записок», вспоминал, что оно прошло шумно и бурно: «Многолюдное собрание было в каком-то лихорадочно-высоконравственном состоянии. Тут слышались отчаянные фразы, неудобоисполнимые предложения и распоряжения… Зато как прекрасен в этот вечер был Рылеев! Он был нехорош собой, говорил просто, не гладко; но когда он попадал на свою любимую тему – на любовь к Родине, – физиономия его оживлялась, черные как смоль глаза озарялись неземным светом, речь текла плавно, как огненная лава… Его лик, как луна бледный, но озаренный каким-то сверхъестественным светом, то появлялся, то исчезал в бурных волнах этого моря, кипящего страстями и побуждениями».
На совещании решили утром 14 декабря идти на Сенатскую площадь, рассчитывая вывести на нее до шести тысяч вооруженных солдат. Диктатором восстания поименным голосованием избрали князя СП. Трубецкого, его заместителем – полковника А.М. Булатова, начальником штаба – Е.П. Оболенского.
В случае неудачи заговорщики решили отступить с войсками в Новгородские военные поселения
