Шрифт:
Закладка:
Иосиф Евсеевич Баренбаум и Нина Александровна Костылева в книге «Книжный Петербург-Ленинград», опубликованной в 1986 г., с сожалением отмечая экономический крах знаменитого книгоиздательского предприятия А.Ф. Смирдина, с особой горечью упоминали о трагической судьбе библиотеки для чтения при книжном магазине Александра Филипповича.
По их словам, основу библиотеки «составляло одно из крупнейших книжных собраний – бывшая библиотека В.А. Плавильщикова. В ее состав входила богатейшая коллекция изданий о театре, собранная братом В.А. Плавильщикова, известным актером, театральным деятелем, литератором. Уже в 1820 году в библиотеке насчитывалось семь тысяч томов названий. С большой полнотой были представлены русские книги гражданской печати XVIII – первой четверти XIX в., а также запрещенные издания».
Обстоятельный каталог этой библиотеки составлял знаменитый библиограф Василий Григорьевич Анастасевич – чиновник Министерства просвещения, страстный любитель и поклонник книги, все свое свободное время отдававший поискам материалов библиографического и исторического характера.
После разорения А.Ф. Смирдина его бывший приказчик П.И. Крашенинников купил часть библиотеки, уже принадлежащей тогда М.Д. Ольхину Другая ее часть тогда принадлежала В.П. Печаткину и Л.И. Жебелеву
После смерти в 1864 г. Крашенинникова купленную им часть библиотеки свалили в подвал его магазина, а затем вдова приказчика продала все книги А.А. Черкасову, а тот вскоре перепродал их рижскому книгопродавцу Н. Киммелю.
В 1932 г. уцелевшую часть смирдинского книжного собрания (11 тысяч единиц) приобрела Славянская библиотека в Праге. Лишь небольшая часть собрания книг ВА. Плавильщикова – А.Ф. Смирдина сегодня находится в фонде петербургских государственных библиотек.
В 1830-х гг. одну из квартир углового дома № 70 на набережной реки Мойки, по парадной лестнице, занимал поэт, драматург и беллетрист Нестор Васильевич Кукольник, прославившийся в 1834 г. патриотической драмой «Рука Всевышнего Отечество спасла». Спектакль, поставленный по его драме, тогда вызывал весьма оживленные толки и бурные споры. Дело в том, что художественные достоинства этой драмы были весьма незначительными, но в политическом отношении она оказалась вполне соответствующей режиму императора Николая Павловича. Николай I, присутствующий на премьере спектакля, по его окончанию поднялся на сцену Большого театра и выразил свое высочайшее удовлетворение и благодарность автору и артистам, несмотря на то что первый спектакль был оформлен крайне небрежно и весьма бедно.
Вместо Нижнего Новгорода сцену украшали декорации немецкого города из драмы Коцебу «Гуситы под Наумбургом», а вместо Грановитой палаты одну из сцен украшала роскошная зала замка из спектакля «Битвы при Тивериаде» А.Н. Муравьева.
Нестор Васильевич Кукольник
Император распорядился на время приостановить представление драмы Кукольника, написать исторически точные декорации и «вообще усовершенствовать» общую сценическую постановку этого спектакля.
18 февраля 1834 г. император прибыл со своим семейством на второе представление «усовершенствованного» спектакля, осыпал его автора царскими милостями и настоятельно рекомендовал Кукольнику «не довольствоваться первыми успехами и продолжить работу в том же направлении».
Покровительственное прилюдное отношение Николая I к Нестору Васильевичу и его патриотическому детищу сразу же вознесло неизвестного молодого драматурга на немыслимую высоту. Однако отечественные критики и некоторые издатели, не страшась царских кар, думали и высказывались тогда совершенного иначе. «Московской телеграф» Н.А. Полевого за отрицательную разгромную критику был немедленно закрыт, а в литературных кругах после царского демарша стала «в списках» распространяться эпиграмма:
Рука Всевышнего три чуда совершила:
Отечество спасла,
Поэту ход дала
И Полевого погубила.
Молодой «амурный» поэт, ободренный «высочайшим вниманием и милостью», Н.В. Кукольник, игнорируя отзывы критиков, довольно быстро написал новую трагедию «Князь
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», а администрация Александринского театра поставила ее в бенефис П.А. Каратыгина 14 января 1835 г. Через девять дней этот патриотический спектакль демонстрировался на сцене Большого театра. Именно там его смотрел выпускник Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, корнет лейб-гвардии Гусарского полка М.Ю. Лермонтов. На постановку «Скопина-Шуйского» Н.В. Кукольника молодой поэт откликнулся колкой эпиграммой:
В Большом театре я сидел,
Давали «Скопина»: я слушал и смотрел.
Когда же занавес при плесках опустился,
Тогда сказал знакомый мне один:
«Что, братец! Жаль! – Вот умер и Скопин!..
Ну, право, лучше б не родился».
Историк петербургского театра А.И. Вольф весьма иронично охарактеризовал эту пьесу Кукольника: «Воображения на нее было немного потрачено. К голым историческим фактам приплетена интрига самая дюжинная, герой и героиня личности бесцветные, выражающиеся самым напыщенным языком. Вот для примера отрывок из монолога Ляпунова: „Сюда, еретики; на руку русскую, на русский меч спешите! Нас двое с братом, разлучите нас! Как бы не так! Забыли вы, что русский меч с рукою русской сросся. Что русский меч и русский человек – святого царства дети-близнецы“».
Подобную оценку Ю.М. Лермонтова и А.И. Вольфа драмы Кукольника разделял и В.Г. Белинский, говоря в статье о «натянутой роли Ляпунова и его карикатурных возгласах своему мечу».
Театральные критики единодушно отмечали «слабость» драматического элемента в инсценировке большинства творений Нестора Кукольника, велеречивость действующих лиц и изобилие мелодекламации однообразных утомительных монологов главных героев. В отзывах же ведущих столичных театральных критиков тогда даже появился оригинальный штамп, оценивающий недоброжелательно рецензируемое или какое-либо драматическое произведение или поставленную на театральной сцене пьесу. В этом случае в отзыве всегда обычно приводилась краткая реплика критика: «А la Кукольник!»
Чрезмерно повышенные верноподданнические чувства Кукольника к российскому императору которые он всегда и всем постоянно высказывал, вызывали у многих людей чувство недоверия, неприязни и даже откровенные насмешки со стороны современников и собратьев «по перу». В его громогласных заявлениях, нередко произносимых в состоянии великого подпития, о своей любви к царю, звучали порой невероятные фразы, подтверждающие его великую верноподданность императорскому престолу. Со смехом в дружеских компаниях пересказывались содержания «патриотических» заявлений Нестора Васильевича. Одно из них приводится Н.А. Синдаловским в книге «Петербургские адреса русской литературы», опубликованной в 2011 г.: «Если Николай Павлович повелит мне быть акушером, я завтра же буду акушером…»
По словам очевидцев, А.С. Пушкин был знаком с Н.В. Кукольником, однако, несмотря на приятельские отношения с ним, относился к нему весьма иронически, талантливым литератором его никогда не считал и не жаловал. В кругу близких друзей А.С. Пушкин не раз говорил, что «в Кукольнике жар не поэзии, а лихорадки». Нестор Васильевич знал о столь нелицеприятной оценке Пушкиным своего литературного труда. После же гибели А.С. Пушкина на дуэли с Дантесом Н.В. Кукольник с удовлетворением написал в своем дневнике: «Он был злейший мой враг».
Стихотворная деятельность Нестора Кукольника оценивалась современниками
