– Тиг, зачем так… Я сам с радостью прибью этого паршивца, – прошептал напарник и, удостоверившись, что я затихла, отпустил. А сам направился к капитанскому мостику.

– Ну наконец-то! – с облегчением выдохнул цверг, когда маг приблизился к нему и капитану. – А я уже и не чаял, что ты, Дьярыч, любимого своего напарника вызволишь!

– Он сказал любимого? – тут же уточнил один матрос у другого.

– Ага, – подтвердил тот и тут же добавил: – Неужто Мелкий не ради девки, а ради этого патлатого на дирижабль полез из-за ревности?

М-да… Дьяр был из тех, кто способен остановить пульсар на лету, разгул нежити в черных землях и даже мою истерику. Но что-то подсказывало, что задача ликвидировать только что родившуюся сплетню про его нетрадиционные предпочтения для напарника будет из разряда «миссия невыполнима».

– Лучше замолчи, – предупредил маг карлу. И Молох тут же притих. А затем Дьяр, уже обращаясь к эльфу, произнес: – Мне есть что сказать, а тебе, капитан, что услышать. Но не здесь.

Рихейнэль, недовольно дернув ухом, кивнул. После чего приказал матросам расходиться. Мы же вчетвером проследовали в каюту капитана. Молох все так же нашкодившим котом болтался в руке эльфа. Я лишь подивилась немалой силе жилистого тонкокостного хозяина «Инферно»: цверг был хоть и мал, но вес все же имел приличный. Это я, как фиктивная молодая мамочка, таскавшая его, могу заявлять.

И вот когда мы оказались уже без лишних ушей, капитан в очередной раз показал свою дюжую практичность: вышвырнуть цверга за борт было можно, но совсем бесполезно для кошелька. А эльф был натурой деловой. Потому, как только выяснил от Дьяра, что цверг не агент сумеречных, а совсем даже наоборот, он предложил сделку.

– Значит, Йоран, утверждаешь, что это твой знакомец. И ты можешь поручиться, что по прибытии в Эйсу он не побежит к гончим с доносом?

– Скорее уж от них. – С этими словами Дьяр указал на магическое клеймо на шее карлика, которое от прикосновения к нему магии вспыхнуло.

– Хм… – протянул задумчиво эльф. – Тогда как насчет того, чтобы тебе, Йоран, заплатить, скажем, четыре золотых… И я отдам свой улов. – На этих словах он выразительно встряхнул мелкого. – А ты уж сам решай: дышать коротышке воздухом за бортом или на палубе моего дирижабля.

Я в разговор мужчин разумно не вмешивалась. Впрочем, Молох тоже как воды в рот набрал. Поэтому мы с цвергом лишь переглядывались. И я пыталась без слов его спросить: как он умудрился очутиться тут? Мелкий лишь пожимал плечами и разводил руками.

– Не столько ли ты запросил у меня за аренду каюты? – жестко усмехнулся Дьяр, кажется, догадавшись о политике эльфийского ценообразования.

– Если ты его в живых оставишь, то где-то же этот хорек должен будет спать? – резонно заметил капитан. – А у меня бесплатных мест нет.

– Четыре золотых за какое-то место для мелкого, который в прыжке мне до пояса только достает? Ну уж нет. Ты, капитан, выделишь нам еще каюту, а то, боюсь, вчетвером в одной мы не поместимся. И отдашь ее за два золотых. Все же цверг и ест меньше, и размеры – в саквояж в полный рост войдет.

– Вчетвером? – вытаращился эльф, вычленив из всего сказанного главную для себя информацию. Видимо, судорожно пытался понять, как и когда он упустил еще одного «безбилетника»?

– С нами еще Смерть, – поспешила пояснить я. – Но, если что, она сама за проезд заплатить может, правда, особо твердой, надгробно-плитовой валютой. Или даже целый склеп решит отжаловать…

На лице Рихейнэля отразилась мука гаишника, который очень хотел бы взять деньги, в смысле оштрафовать, но понимал, что в остановленной им машине ехал не простой водитель, а генерал. И взять у такого деньги банально не позволял инстинкт служебного самосохранения.

Да, эльф хотел быть богатым. Но живым хотел быть гораздо больше. Потому разумно не стал требовать платы за проезд еще и с Хель.

А вот за цверга состоялся уже ритуальный торг между Дьяром и капитаном. У меня даже закралось подозрение, что у остроухих в школах есть какой-то спецкурс вроде «Как торговаться, если эльфийская честность стоит дороже денег».

Но и Дьяр не иначе как помимо своей магической академии окончил магистрат по операциям на межрасовом фондовом рынке и внешнеполитической дипломатии. Во всяком случае, я наблюдала второй раз торги на высоком нематерном уровне. По итогам оных Дьяр отсчитал два золотых и три медьки, одной рукой взял цверга за шиворот, второй – ключ от еще одной каюты, и мы направились к Хель. Я шла следом за напарником, прикидывая, что же могло мелкому понадобиться на «Инферно».

Об этом я и намеревалась спросить Молоха. Но как только зашли в каюту, на несколько секунд все вопросы к цвергу отошли на второй план. Столь впечатляющей была картина Смерти, ритуально убивающей тортик. Хель выглядела как ночная жрица у своего алтаря, точнее, как сладкоежка у открытого ночью холодильника: с ложкой в руке она азартно уплетала десерт.

– А как же диета?.. – потрясенно произнесла я, памятуя, каким презрительным взглядом Хель наградила тарелку квашеной капусты.

– Так я всего кусочек, – ничтоже сумняшеся отозвалась Смерть.

Я глянула на ополовиненное блюдо и подумала, что в чем-то костлявая права: если съесть торт, не разрезая его на части, то получится, что употребила она действительно всего лишь кусочек… И даже не весь!

– А что до диеты, – продолжила Хель, – у меня была серьезная причина с нее соскочить, почти форм-мажор…

– Форс-нажор ты хотела сказать? – невинно утончила я.

– Тиг… вот я последний раз, между прочим, тортик ела почти сто лет назад! А тут он – такой стоит весь вкусный, свежий, вишенкой украшенный… – она так печально это произнесла, что мне против воли стало ее жаль. Но так и не попробованный десерт было жаль еще больше.

– Черт с тобой. – Я махнула рукой и взяла ложку. В конце концов, кому дарили вкусняшку?

Я подошла к расчлененному тортику. Надо ли говорить, что и цверг с Дьяром причастились к этому сливочно-вишневому великолепию? И, уже когда все было почти съедено, Молох поведал, как появился на дирижабле.

Со слов мелкого выходило, что он, покинув нас, решил отправиться к своим сородичам, которые обитали в этом приграничном портовом городе. Вот только выяснилось, что они ждали его не с пустыми руками.

– До того, как на меня повесили каменные кандалы, я одно дельце провернул, – нехотя признался Молох. – Крупное. Да не один. И нам, точнее мне, за него заплатили. А я уже должен был, значится, подельникам отстегнуть. Да не успел. Мы в борделе выполненную работенку обмывали, когда облава началась. Гончие, как бешеные крысы, налетели. Искали сбежавшего государственного преступника. Ну и под шумок загребали всех подряд. Линять с мешком золота было несподручно. Да и поймают – отберут. Вот я деньжата и припрятал. Да только сам схорониться не успел. Думал, и моих ребят в той кутерьме замели. А оказалось, что они удрать успели. Но на меня теперь зуб точат. Дескать, я их кинул. По всем кланам слух пустили… В общем, меня тут едва свои же не пришили.