Указывая на акт ревизии, Кравцов прямо спросил об этом директора совхоза. Прахов улыбнулся нехорошо, одними пухлыми губами:

— Вот и ищи! За расценки и объемы работ отвечает совхозный прораб, с него и спрос! Завысил? Приписал? Подогнал зарплату под договор? Если найдешь — пусть платит из своего кармана! Прахов за его разгильдяйство или там злоупотребления свою голову на плаху не положит!

Секретарь парткома Журавский вскипел:

— Я тебе, Прохор Матвеевич, сколько раз говорил: гони Каримова в шею! В других хозяйствах как умные люди делают: бригада из своих, совхозных, кладет летом фундамент, а осенью, после уборки, наваливаются всем миром и зиму строят. Ни тебе переплат, ни шабашки, ни рвачества. А у нас Каримов — весь свет в окошке.

Кравцов перелистнул несколько страниц акта:

— Ладно, черт с ним, с Каримовым и его подручными, мы сами как-нибудь разберемся, дело нехитрое. Вы мне вот еще что объясните...

Ревизоры установили два факта чистейшей «липы»: на благоустройство поселка в прошлом году ушло без малого десять тысяч. Директор все расходы утвердил, главбух завизировала, есть и ведомости на выплату зарплаты. Только благоустройства нет — им в совхозе последние три года вообще не занимались.

То же и со спецодеждой. Есть фактура на отпуск из совхозного магазина по безналичному расчету телогреек, халатов, костюмов рабочих и прочего аж на четыре тысячи шестьсот рублей. Куда все это делось? Никаких следов! На фактуре — закорючки, завмаг ничего не помнит, совхозный кладовщик ничего не получал. Да и в магазине таких товаров не было. Едем дальше. Тот же магазин получил с базы потребкооперации шестьдесят пять метров портьерной ткани по семидесяти пяти рублей за метр. Тоже на четыре тысячи шестьсот рубликов. А в продаже ее не было и куда ткань делась — завмаг опять запамятовала.

Во время обеда в хорошо протопленной совхозной столовой Журавский посоветовал Кравцову:

— Ты дома у Прахова не бывал? Сходи, погляди, что у него понавешено на окнах...

Кравцов удивился: неужели польстился? Так ведь шестьдесят пять метров — куда ему столько?

— А я и не сказал, что шестьдесят пять. Прахов ровно на окна и взял, может даже и заплатил за это, а остальное в райцентр послал.

— Кому?

— А вот это уж твоя забота, Григорий Иваныч, кому?

К Новому году пришел ответ из Грозного: нашли и допросили Челухоева. Он все напрочь отверг: Азраила Магометова знать не знает и в Сибири никогда не бывал. Паспорт у него, правда, два года назад стащили, так он об этом тогда же в милицию заявил. Со вторым «кунаком» Магометова вышло еще чуднее: Тагиров Селим семь лет назад умер.

— Ну, жулье! Ну, проходимцы! — раскипятился Сережа Новиков. — Да его, паразита, сажать надо! Я поеду, Григорий Иваныч, привезу его, допросим...

— Не горячись. — Кравцов уже четко видел: вся эта история с бригадой Каримова — только макушка айсберга. Только часть махинации, притом далеко не самая главная. У столь многоопытного и самоуверенного совхозного главбуха, какой была Валентина Петровна, просто не тот характер, чтобы так просто сорить деньгами в отношениях с шабашниками. Значит, она от этого что-то имеет. Или что-то важное покрывает.

— Не горячись, Сережа, никуда от нас этот Магометов не денется. Даже если и смоется из района — найдем. А вот так называемые доверенности Челухоева и Тагирова ты у него забери — пошлем на экспертизу.

В тот же день материалы по совхозу «Гуляевский» запросил начальник райотдела подполковник Любавин. С чего бы это? Обычно Любавин больше всего занимался угрозыском, в работу Кравцова не вникал, верил и полагался на него.

Доклад Кравцова Любавин выслушал внимательно, прочитал акт ревизии — Кравцов видел, прочитал оценивающе, не проформы ради. Потом спросил, когда Кравцов думает передавать материалы в прокуратуру? Тут же засомневался, что следователю районной прокуратуры будет едва ли под силу поднять такой материал...

Кравцов пожал плечами:

— Так ведь рановато еще в прокуратуру обращаться, товарищ подполковник. Они там просто поступят: Магометова посадят, а все остальное либо прекратят, либо мне же и вернут, мол, разбирайся сам.

— Вот и объясни мне, где ты видишь конец?

— Мне, товарищ подполковник, многие вопросы спать не дают: почему, например, и Прахов, и Сергеева платят Каримову такие тысячи? Будто отвечать не боятся... Почему банк именно Прахову так легко дает кредиты, а куда деньги текут — не контролируют? По двум накладным ясности нет, и ведь обе они — липовые. Кого и что ими прикрыли?

— Ну, повозись, повозись. Только, боюсь, в такие дебри залезешь — сам не выберешься и меня за собой потянешь.

— Волков бояться — в лес не ходить! — улыбнулся Кравцов, — Да, кстати, можно узнать, что дал разбор случая с шофером Белоевым?

— А что с ним разбираться? Сначала все врал и путал, потом признал, — да, ездил в тот день в «Гуляевский», тебя искал, думал, может, помощь понадобится. И Каримова видел, и в тот раз, и прежде. Земляки они. Усматриваешь в этом криминал?

— Зачем же меня совсем за дурачка считать? Пока я машину искал, он же Каримова предупредил!

К удивлению Кравцова, Любавин ответил теми же словами, какие он сам сказал Сереже Новикову: не горячись. Прямых улик в сговоре Белоева с Каримовым нет. Обещал на этих днях позвонить в управление, в область, посоветоваться — с тем и отпустил.

На другой день Новиков приехал из «Гуляевского» какой-то взъерошенный, взвинченный и к Кравцову не вошел — ворвался:

— Да что же это делается, товарищ майор? Главбух сказала — хватит у них рыться, мешаете только работать. Без указания райисполкома, говорит, больше ни одной бумажки не дам. Вот! И еще сказала, на вашего Кравцова тоже управа есть, не велик чин. Вот вызовут в область, дадут накачку — живо присмиреет!

Кравцов поморщился: слышать о себе такое кому приятно? Однако дело было важнее уязвленного самолюбия. Спросил, привез ли из совхоза что-нибудь посущественнее? Оказалось — привез: забрал у Магометова обе доверенности. И еще поговорил с Кирой, секретаршей Прахова. Вернее, не он с ней говорил, а она с ним. Сама пришла, сама все выложила: Каримов в начале октября привез и передал в кабинете Прахову шикарный японский магнитофон с двумя колонками, две румынские дубленки, мужскую и женскую. А вскоре все это Прахов самолично отвез в райцентр. Кому — Кира не знает. Потом она стала плакать и