Шрифт:
Закладка:
– Сергий, следи за красноголовыми!
– Есть!
– На руку!
Четыре ладони легли одна на другую, четыре глушара упёрлись в потолок коридора.
– Ротан, отзовись!
Облако кипящих струй воздуха поднялось над дружинниками, поднимаясь вверх и исчезая в потолке.
Через несколько мгновений пришёл ответ: в голову Могуты просочился слабенький хрупкий голосок:
«Слышу, сотник!»
«Что у вас?»
«Ходим галсами под водой, за нами гоняются три лопотопа!»
«Продержитесь?»
«Сколько можем».
«Торпеды остались?»
«Две в трюме, на столе подачи. Четыре мы запустили».
«Сможете запустить оставшиеся две?»
«Нас мало… но попытаемся».
«Как только запустите, поднимитесь под перископ и наблюдайте за хладоносцем. Мы постараемся выбраться к мортирам».
«Все?»
Могута сморщился.
«Все, кто остался. Русские ребята у конунга, и я на них надеюсь».
«Благослови их светый дух!»
Связь оборвалась.
Десантники смотрели на объединённые ладони и молчали.
Могута достал последнюю гранату.
– Как только Ротан ударит торпедами, я брошу – и атакуем!
Сосредоточились для броска.
Могута сорвал чеку и стал ждать взрыва торпед.
Глава 27
Спасительная мысль, как всегда, пришла в последний момент.
– Ван минитс! – выговорил Максим сквозь стиснутые зубы.
Конунг вздёрнул красиво очерченные брови (не иначе как у него был личный парикмахер). Сказал на смеси языков:
– Браво! Не думал, что к нам попадёт русский учёный.
В основе его «суржика» лежала британо-латинская система, так называемый «мёртвый язык», на котором давно не говорил никто. Но в нём было много и вполне понятных современных слов, английских, итальянских и немецких. Максим заговорил на английском, и конунг его понял.
– Я не учёный, – добавил Максим на английском. – Однако наша система обучения позволяет понимать даже идиотов и мёртвых.
– Восхитительно! Потрясающе! – В голосе хозяина апартаментов прозвучала издёвка. – Так чего вы хотите?
– Отпустите девушку! Мы останемся, этого достаточно.
Любава, молча кусавшая губы, вскинула голову.
– Нет! Я останусь с вами!
Она тоже понимала еуродский язык и заговорила на нём.
Малята вдруг сорвался с места, воспользовавшись тем, что его выпустили из виду, подхватил с пола меч и кинулся на конунга.
Но гигант в чёрном, очевидно, личный телохранитель властелина Еурода, повернул ствол «шмайсера» и дал очередь перед росичем, точно рассчитав траекторию пуль. Одна попала парню в руку, вторая выбила меч, ещё три-четыре отрикошетили от пола.
Малята упал на колено, зажимая правой ладонью левую руку и с ненавистью глядя на противника.
Вскрикнула Любава, бросаясь к брату.
Гигант направил на неё автомат.
Она замерла, сжав кулачки.
– Трус! – сорвавшимся голосом бросил Малята. – Слабо потягаться на мечах?! Или ты привык стрелять издали?!
– Почему издали? – спокойно ответил конунг. – Можно и на мечах, и на ножах. Я слышал, ты у себя какой-то там чемпион по метанию?
Максим встретил говорящий взгляд Сан Саныча. У обоих мелькнула одна и та же мысль: очевидно, на родине Маляты работали сексоты-разведчики конунга либо о событиях на территории Роси ему докладывали предатели на местах, из той же «пятой колонны», которая подготовила захват Любавы. Вспомнились беседы россиян с росичами во время встреч в Хлумани. Сан Саныч как-то раз спросил:
– Если конунг знает о России всё и там прячутся его разведчики, почему они не добудут оружие помощней? Атомную бомбу, к примеру?
– Потому что связь Роси с «большой землёй» непостоянна, – ответил тогда Корнелий. – К тому же переходы за Грань не пропускают большие массы, эксперименты и у нас велись. Проходят буквально с десяток человек. Ни о каких крупных перемещениях речь не идёт.
Мысль мелькнула и растаяла, оставив эмоциональное послевкусие: хорошо, что у конунга нет наших «Кинжалов»!
– Давай, сразись! – крикнул Малята. – Не трусь, докажи свою силу!
– Без проблем, – ухмыльнулся конунг.
– Угомонись, дуэлянт, – проворчал Сан Саныч.
– Он же ещё совсем мальчишка, – сказал Максим. – Хочешь позабавиться убийством или действительно получить удовлетворение? Пободайся со мной.
Конунг с интересом оглядел отвердевшее лицо россиянина.
– Ну, да, ты ведь тоже участвовал в чемпионате Роси по метанию и даже получил приз.
– Рискнёшь? – Это слово Максим произнёс по-русски.
Видимо, Монарха задел тон пленника, в котором явственно прозвучала нотка пренебрежения. До этого момента властителю Еурода никто не рисковал бросить вызов, не имевший шансов оставить говорившего в живых. Но вызов имел место, и конунгу захотелось доказать своё превосходство перед лицом симпатичной пленницы. Улыбнувшись, он проговорил с великолепным апломбом голливудского супергероя:
– Что ж, с удовольствием надеру тебе задницу!
Сан Саныч рассмеялся, уловив знакомое словосочетание.
– Ну и кретин!
Конунг не обратил на него внимания. Снял с себя ещё один слой одежды – нечто вроде пушистого плаща и остался в облегающей фигуру чёрно-белой «футболке» и бликующих металлом штанах. Фигура у него и в самом деле оказалась впечатляющей, словно хозяин Еурода всю жизнь ходил в качалку и нарастил великолепный мышечный каркас. Можно было понять его чувства, не допускающие мыслей о возможном поражении. И у Максима даже участилось дыхание от оценки противника-бодибилдера такого уровня. Однако он не собирался сражаться с ним в формате соревнований ММА, поэтому нервный озноб не длился долго. Исход схватки зависел не от мышц соперника, его массы, а от силы и знания приёмов рукопашного боя.
Конунг сам пошёл ему навстречу.
– Выбирай оружие, русский.
– Сначала оговорим условия, еуродец, – усмехнулся Максим.
– Твои предложения.
– Если победу одержу я – отпустишь всех!
– Это невозможно. Не трать силы на напрасные надежды. В любом случае ты проиграешь. Не продержишься и пары таймов. Обещаю отпустить её, и только. На остальных у меня есть определённые планы.
– Не кажи «гоп», пока не перескочишь, – буркнул Сан Саныч.
Конунг посмотрел на него с сомнением.
– Итак, меч, нож?
– Нож.
– Не возражаю. – Конунг кивнул телохранителю. – Держи их на мушке. Дай ему нож.
Гигант и гвардеец в красном шлеме затолкали пленников в угол, к стоечке, за которой неживым истуканом стоял хладун. Глаза монстра были белые, навыкате, размером чуть ли не с голову человека, и разделяла их щель вертикального, как у кошки, зрачка.
Любава сразу принялась осматривать брата. Сан Саныч достал из кармана санпакет, который не собирался использовать, и девушка перевязала предплечье Маляты бинтом.
Максим под дулом автомата подобрал свой нож, встал к противнику боком.
– Готов!
– Мак! – едва слышно проговорила Любава, закончив возиться с братом.
Не услышав в тоне девушки даже намёка на страх или тревогу, Максим послал ей предостерегающий взгляд.
– Нам дали время, Любава, используй его с пользой.
Последние слова, прозвучавшие как тавтологический казус, он произнёс по-русски, надеясь, что командовавшая спецотрядом пограничников девушка поймёт его правильно.
Телохранитель принёс конунгу необычайной формы нож. Кончик ножа разделялся на два острия, одно чуть длиннее другого, рукоять имела изящную скобу гарды, а по длине он превосходил нож Максима сантиметра на три. И он взял эту особенность оружия противника на заметку.
Конунг картинно повертел нож в пальцах, демонстрируя отличную фланировку, выставил острие вперёд, поманил Максима левой рукой.
– Смелее, русский!
Максим мелкими шажками подбежал к нему, также выставив нож остриём вперёд, но в другом хвате – на рукояти, и держа его под углом в тридцать градусов к горизонтали. Он никогда не собирался применять свои умения фехтовать ножом на практике, но теперь ещё раз с благодарностью подумал о дяде Никифоре, брате отца, который заставлял его в юности и во время учёбы в институте заниматься не только метанием холодного оружия, но и овладевать мастерством реального боя.
Конунг оказался умелым бойцом. Так и должно было быть, потому что в противном случае он не поддался бы искушению «проучить наглого русского» и победить его на глазах у красивой пленницы. Конунг с ходу продемонстрировал стиль с «раздвоением сознания» (новозеландцы назвали бы его сима-то), и, если бы Максим не знал особенностей и тонкостей боя, ему уже на первых секундах схватки достался бы «вспоротый живот» – удар ножом в двух направлениях – по горизонтали и вверх: противник метил в полую артерию, поражение которой заканчивалось смертью через пять-одиннадцать секунд.
Однако Жаров легко отразил удар – ножи со звоном столкнулись – и сам нанёс «качающийся хвост ящерицы»: удар-разрез-захват-укол-разрез, ранив противника в локоть и заставив его отскочить. Конунг был вынужден блокировать попытку захвата, и по силе ответного толчка
