Взяли эти три яичка, сошли в город и положили на золотой поднос и снесли к королю и сказали, што это от нашего брата вам подарок. Король весьма рад такому подарку был, отродясь не видал такого. Благодарил за этот подарок и нагрузил три корабля Ивану-Дурачку за эти яичка. — «Вот — говорит — приставьте Ивану-Дурачку от меня подарок за его подарок!»

Вот у них сделалось теперь шесть кораблей и отправились в путь дорожку. Жаль им отдать Эти корабли брату. — «Брат просил по кулю за яичко, дак дадим мы ему по́ два, а корабли себе оставим». Утала́кали так.

Вдруг корабли остановились, с места не пошли. Стоят день, другой, третий, стоят с месяц, и с места не идут. Братья спугались этому делу: «За то у нас корабли стали, что решили корабли брату не давать. Господи, вынеси наши корабли, отдадим их брату!» Вдруг корабли пошли.

Близ дому подъезжают, увидали, значит, свою родину — опять совет имеют, што «не дадим брату кораблей». Корабли опять остановились. День за́ день и с неделю стоят корабли и с места не идут. Братья сгоревались: «Вынеси домой, свои отдадим, не то ево́нные!» Так вдруг корабли пошли.

Пришли к пристане́. Братья голову повесили, пошли домой пригорюнились: жалко, што имушшество теперь не ихнее се́ло. Вдруг Иван-Дурачок бежит им навстречу: «Што, братцы, продали ли мои яичка?» — «Продали, продали! Беги, Ванюшка, на пристань, все, што есть там, все тебе за яичка!»

Ваня бежит к пристане́. Народ, который был приставлен, говорит: «Вот это наш хозяин бежит!» Эти корабёльщики взяли своего хозяина на руки, взвели его на корабли. — «Вот объясняем тебе, Ваня, — это всё твое имушшество! Все шесть кораблей! Определяй нам место и давай мы будем торговать!»

С Вани с Дурака сдёрнули это платьишко, надели на его хорошее. — «Быдь ты, Ваня, хозяином, не рванью такой!» Ваня здоровался, побежал ко своей жене, не нужно именья ничего. Прибежал к своей жене: «Жена моя, барыня, смотри, как меня здобили за яичко!» Жена сгребла дубину, давай своего мужа шлеить. «Тебе нужно, псу, здобу, а не хлеб робятам!» — «Да ступай ты, подлая, на пристань, дак и тебя здобят, коль тебе обинно!» Жена бросила дубинку, побежала с радостью на пристань. Бежит Ванина жена на пристань. Прикашшики закричали, што «это бежит хозяйка наша, рваная такая!» Сицясь подхватили ее за руки, сдернули пла́тьишко и здобили ее барыней. И эта убежала домой — ничего не нужно село.

Из лубочного издания. Сказка об утке с золотыми яйцами.

Потом эти прикашшики увидели, што от хозяев дела ничего нету, дак давай лавки сами строить. Настроили лавок, выгрузили товару и давай торговать. Потом у этого Ивана сыновья занялись торговать. Потом и сам Иван стал похаживать в лавку. Занялись торговлей. Зажили хорошо, нажили имушшества много. Потом Ванина жена нажила себе полюбовника.

Вот этот полюбовник и похаживает всё. Как пойдут в лавку торговать, а ён к ей. Ходил да похаживал и попал на эту курочку с золотым гребешком. У этой курочке на гребешке была надпись: «Кто этот гребешок съест, тот будет царем, а кто из курочки съест пупок, тот будет золотым плёвать!» Так этот дружок рассмотрел все эти рядни. Захотелось ему эта курочка съесть.

Потом и говорит: «Душечка, заколи эту курочку и съедим мы вместе!» Она сказала: «Нет, курочки этой я не согласна заколоть». — «А почему же ты не согласна заколоть?» — «А потому не согласна, что мы с курочки и жить начали». — «Ну, не согласна курочку заколоть, не согласен и я тебя любить! Не приду к тебе во веки!» — «Хоть люби, хоть нет, а уж курочки я не заколю!» Вдруг полюбовник ейнын скочил и из дому побежал. — «Больше во веки я к тебе не приду, подлая!» Оннако ей сжалелось: «Воротись — говорит — душечка. Заколю я для тебя курочку!»

Вот он воротился. Она взяла курочку заколола, опотрошила и жарить сицясь. Поставила жарить. Он и говорить: «Ну, душечка, надо нам истопить байна! Вымыться и потом курочка скушать». Сицясь она стопила байну и отправились они в байну.

Вдруг тот раз прибежали к ней его два сынишка — Мишка да Гришка. Захтили они ись. «Ах — говорят — мамки нет, а ись хочется!» Мишка и говорит: «Давай, Гришка, ишши, што в печке есть, ничего што мамки нет!» Гришка отворил печку, видит, што жаркое латко стоит. — «Ох — говорит — Мишка, этта жаркое латко стоит!» — «Давай, ташши на стол, все равно съедим!» Гришка выташшил латку, поставил на стол и обделали ю. Взяли косточки, оклали в латку и поставили в печь.

Убежали из дому вон и видят: мать ейная идет из байны в дом с полюбовником. — «Ну, давай-ко, послушаем, будет нас матка бранить, што мы курочку съели?» Пришла ихняя мать с полюбовником. Хотят курочку есть; вынимает и видит одни косточки. «Ох, душечка, у кого-то съедена курочка, окладены в латку одни косточки. Видно Мишка да Гришка съели. Пушшай же они домой придут, я с них живых кожу сниму!» Эти Гришка с Мишкой слышат разговоры. — «Ах вот как нас мамка бранит, так мы лутше из дому вон!»

Вышли за город, свернули по папироске и давай закуривать. Закурили. Плюнул Мишка, а у него изо рта золотая. Они удивились. Плюнул ешшо — опять золотая, и так дальше все золото выплёвывает. Так он наплевал, наклали целые карманы, так што девать некуда и плевать-то перестал. — «Ох, Мишка, нам теперь хорошо жить-то! Полные карманы — говорит — а во рту ешшо больше!»

Так пошли продолжать дальше и дальше. Шли, шли путем-дорогой. Приходят в один город, и сами не знают, што за город. Розыскали, одну старушку на задворенках. — «Бабушка, пусти нас, пожалуйста, ночевать!» — Просим милости, ночуйте! Только покормить мне вас нечем, ничего не приготовлено». Вдруг этот Мишка вынимает золотые горстья и подаёт этой бабке. — «На вот, бабушка! Вот тебе горсть золотых, купи нам на ужин!» Бабка сбежала в город, накупила всячины, возом навезла. Сицясь печечку затопила, напоила и накормила детушек.

Так они живут у этой бабки с месяц. И им и бабке хорошо. Потом разговор имеют с